Петр Смородин

Часто бывала молодая, талантливая, остроумная актриса Наталья Сергеевна Рашевская — дочь царского адмирала, погибшего в японскую войну. Строгие товарищи злословили: «Ну и знакомые у тебя, Петр Иванович!» Он же очень ценил талант Рашевской и принимал ее с радостью. Да и она была женой Станислава Адамовича Мессинга — старого приятеля Петра: они сдружились еще в те годы, когда Мессинг работал в Петроградской ЧК, а затем в Ленинградском губкоме партии. Поддерживал Петр и старые отношения с фронтовыми товарищами — актерами Мгебровым и Чекан. И с большим кругом актеров кино, с которыми встречался на просмотрах картин в студии «Ленфильм».

Заходили в гости и старые мастеровые. С ними Петр забивал «козла» в домино.

Изредка, когда выдавался у мужа свободный вечер, Елена Михайловна увлекала его в оперу, в концерты, особенно когда дирижировал Фриц Штидри. Прекрасные минуты переживал Петр, слушая произведения Бетховена или Вагнера. Но, верный себе, не уходил от шутки:

— Хорош Вагнер, слов нет! Но зачем же шесть актов? Ей-богу, длинновато!

Старался Смородин не пропускать концертов талантливых зарубежных артистов. Очень любил дирижера Отто Клемперера.

Смородин помог Леониду Утесову, защитил его от нападок. И однажды — демонстративно для критиков, которые рьяно громили джаз, — пригласил его с оркестром на вечер, посвященный закрытию партийной конференции. Кстати, с того вечера вошла в репертуар оркестра одна из популярнейших современных песен «Полюшко-поле».

ЗАПЕЧАТЛЕННЫЙ ОБРАЗ

Много было людей, общение с которыми приносило радость. Но ближе всех был Киров: товарищ, друг, наставник. Таким и запечатлелся образ Мироныча в сознании Смородина.

Старые большевики Питера помнят их частые встречи. Об одной из них рассказала и Майя Петровна. Они ехали в Володарку, что расположена рядом с Детским Селом. Мужчины разговаривали, мало обращая внимания на девочку. Киров сказал:

— В Москве считают, что ты уже сделал свое дело в Питере по разгрому оппозиции и по благоустройству Выборгской стороны. Сталин звонил мне. Он предлагает тебе пост наркома коммунального хозяйства.

Петр долго молчал. Потом сказал:

— Не поеду я, Сергей Миронович! Там надо сидеть в кабинете, я для этого не гожусь. Мне бы с народом, в самой гуще. Дай прикипел я сердцем к Питеру. Вы это знаете!

— Ну пока я здесь, ты будешь в Ленинграде!..

Все ли было безоблачно в их отношениях? Почти. Иногда Сергей Миронович наводил критику и в адрес друга.

Одно время в городе начались перебои с овощами: в области был неурожай, из южных и западных районов задержались с подвозкой. Киров сформулировал решение бюро обкома: всем первым секретарям срочно выехать за пределы области, подтолкнуть заготовителей. На долго Смородина выпал белорусский картофель.

Петр заявил:

— Не поеду! Решение бюро вымученное. На кой хрен существуют хозяйственники, если они не справляются с обычным делом? Да и не могу я сейчас оставить район.

Киров ответил резко:

— А с каких это пор снабжение рабочего класса перестало быть делом партии? Ехать всем!..

Смородин приехал домой хмурым. Долго не мог заснуть. Поздно вечером позвонил Киров.

— Как Петя?

— Спит, — ответила Елена Михайловна.

— Тогда не будите его.

Утром Петр позвонил Сергею Мироновичу — не мог он быть в ссоре с ним:

— Вы правы, Мироныч, дело это наше. Я устал, был раздражен. Да и простыл, немного болею. Поеду, как поправлюсь.

Через десять дней он вернулся из Минска, следом за ним шли эшелоны с картофелем…

До половины февраля 1934 года Киров и Смородин были с ленинградской делегацией в Москве на XVII съезде партии. Съезд встретил Кирова овацией: так выросла в стране его слава стойкого коммунистического деятеля и трибуна. И ленинградцы с гордостью отмечали, что их Мироныч стал любимцем партии.

ВЫСТРЕЛ ВРАГА В СМОЛЬНОМ

И вот уже 1 декабря 1934 года. Обычный пасмурный зимний день. И день страшный — в Смольном подлой рукой врага убит Киров…

Партийные и комсомольские активисты города Ленина в пятом часу дня 1 декабря забили до отказа огромный круглый зал бывшей Государственной думы в Таврическом дворце.

Передние кресла были отданы старшим. Молодежь сбилась кучками поодаль — ребята из Нарвского, Невского, Выборгского, Петроградского, Московского и Василеостровского районов. Шутили, смеялись, под сводами стоял невообразимый звонкий гул. Но все посматривали на часы. Сейчас они пробьют пять, стремительно выйдет к трибуне Сергей Миронович Киров — минута в минуту. И зал не дыша будет слушать самого яркого оратора партии.

Но пробило пять. Киров не вышел. Стали переглядываться в президиуме Борис Позерн, Петр Струппе, Михаил Чудов, Петр Смородин.

Прошло еще минут пять. Позерна вызвали за сцену. Его не было долго, и в президиум полетели записки: «Где Киров?» На них никто не отвечал.

Борис Павлович Позерн, шатаясь и тряся головой, еле добрался до товарищей и что-то шепнул им. На миг они окаменели. Потом Смородин схватился за голову и, повалив стул, выбежал за сцену. Струппе комкал черную бороду. Чудов поднес к глазам носовой платок.