Петр Столыпин. Революция сверху

В общем, никто уже не понимал – где кончаются террористы и где начинается охранка. А ещё меньше понимали – в чьих интересах «охранники» действуют.

Так, на слушаниях по запросу, которые проходили в Думе 11 и 13 февраля 1909 года, были такие выступления:

«В Твери окружной суд судит за убийство агента губернского жандармского управления, и подсудимый оказывается агентом охранного отделения. В Екатеринославе обливают серной кислотой помощника полицейского надзирателя. Подсудимый заявляет, что служил в охранном отделении по специальности провокатора

. В Гродно судебная палата разбирает дело об организации социалистов-революционеров, и главным организатором группы, создавшей целый план террористических действий, оказывается агент охранного отделения. В Киеве окружной суд рассматривает дело об экспроприации, и начальник сыскной полиции сообщает, что руководил экспроприацией отдел сыскного отделения…» (Выделено мной. – А. Щ.)

В данном случае депутаты ничего не выдумали. Все приведенные факты имели место.

И никого в белом фраке

А что Столыпин? Вообще-то он был не в теме. Хотя про существование Азефа он знал. Но вот подробности…

Дело в том, что Третий отдел Департамента полиции[45], руководивший Охранными отделениями, был «государством в государстве». Формально он подчинялся министру МВД, но на самом деле не подчинялся никому. Его положение можно сравнить разве что с ФБР при Джоне Эдгарде Гувере[46]

. Другие легендарные спецслужбы, такие как ГУГБ или СД[47], такой независимостью никогда не обладали. А вот «Охранники» делали всё что хотели.

К тому же Столыпин, хоть служил всю жизнь в МВД, к полицейской работе, а уж тем более – к политической полиции – никогда отношения не имел. Да и занимался Петр Аркадьевич в основном высокой политикой, а не делами родного министерства.

Тем не менее, Столыпин бросился выгораживать Азефа. Дело тут было не только в чести мундира. Понятно же, что данный запрос был «наездом» на власть. И «премьер» ринулся в бой, обладая лишь теми сведениями, которые ему предоставила охранка. Сами понимаете, что они предоставили…

В речи 13 февраля Столыпин сказал депутатам:

«Между тем, дело Азефа – дело весьма несложное, и для правительства и для Государственной Думы единственно достойный, единственно выгодный выход из него – это путь самого откровенного изложения и оценки фактов. Поэтому, господа, не ждите от меня горячей защитительной или обвинительной речи, это только затемнило бы дело, придало бы ему ведомственный характер; отвечая же лично на этот запрос, я хотел бы осветить все это дело не с ведомственной, не с правительственной даже, а с чисто государственной точки зрения. Но, прежде чем перейти к беспристрастному изложению фактов, я должен установить смысл и значение, которое правительство придает некоторым терминам.

Тут в предыдущих речах все время повторялись слова “провокатор”, “провокация”, и вот, чтобы в дальнейшем не было никаких недоразумений, я должен теперь же выяснить, насколько различное понимание может быть придано этим понятиям. По революционной терминологии, всякое лицо, доставляющее сведения правительству, есть провокатор; в революционной среде (возгласы слева) такое лицо не будет названо предателем или изменником, оно будет объявлено провокатором.

Это прием не бессознательный, это прием для революции весьма выгодный.

Во-первых, почти каждый революционер, который улавливается в преступных деяниях, обычно заявляет, что лицо, которое на него донесло, само провоцировало его на преступление, а во-вторых, провокация сама по себе есть акт настолько преступный, что для революции не безвыгодно, с точки зрения общественной оценки, подвести под это понятие действия каждого лица, соприкасающегося с полицией. А между тем, правительство должно совершенно открыто заявить, что оно считает провокатором только такое лицо, которое само принимает на себя инициативу преступления, вовлекая в это преступление третьих лиц, которые вступили на этот путь по побуждению агента-провокатора. (Возглас слева: верно!)