Петр Великий. Деяния самодержца

Искусство Вобана навсегда осталось непревзойденным. Однако в те времена (как, впрочем, и сейчас) крупнейшие полководцы – Мальборо, Карл XII, принц Евгений – предпочитали вести маневренную войну. Величайшим из них, несомненно, был Джон Черчилль, герцог Мальборо, который с 1701 по 1711 год командовал коалиционными европейскими армиями в войнах против Людовика XIV. Не было сражения, которое бы он проиграл, и не было крепости, которая бы перед ним устояла. За десять лет войны, сражаясь с одним за другим маршалами Франции, он победил их всех, и когда в результате политических изменений в Англии лишился командования, его войска неудержимо двигались сквозь барьер мощных укреплений Вобана прямо на Версаль. Мальборо не довольствовался обычной, ограниченной стратегией того времени, и устремления его простирались много дальше покорения отдельной крепости или города. Он был убежденным сторонником решительных, крупномасштабных действий, хотя бы и сопряженных с большим риском. Его целью было уничтожить французскую армию и посрамить Короля-Солнце на поле боя. Он был готов рискнуть, поставив судьбу провинции, кампании, войны и даже королевства в зависимость от исхода одного дня. Мальборо был наиболее удачливым и разносторонним начальником своего времени. Он был одновременно полевым командиром, главнокомандующим коалиционными войсками, министром иностранных дел и фактическим премьер-министром Англии; это примерно то же самое, как если бы он один исполнял обязанности Черчилля, Идена, Эйзенхауэра и Монтгомери во время Второй мировой войны.

Но стиль командования Мальборо всегда отличался определенной взвешенностью, умением соразмерить масштабную стратегию и тактические задачи. Самым же напористым и дерзким полководцем того времени был король Швеции – Карл XII. В глазах своих противников, да и всей Европы, Карл был воином, рвавшимся в бой в любой момент, независимо от соотношения сил. Тактике его были присущи стремительность и внезапность. Его импульсивность и жажда боя навлекли на него обвинение в безрассудстве, граничащем с фанатизмом. И пожалуй, он охотно подписался бы под девизом Джорджа С. Паттона: «Атаковать, только атаковать!»[17]

Но в основе атак шведских войск лежала не слепая ярость, а жесткая муштра, железная дисциплина, всеобщая преданность делу, уверенность в победе и превосходная система оперативного управления войсками. Барабаны подавали сигналы, посыльные разносили приказы, и командиры подразделений всегда знали, что от них требуется. Любая слабость в собственной армии быстро искоренялась, любая слабость в войсках неприятеля немедленно использовалась.

Карл охотно нарушил бы традицию сезонного ведения боевых действий: твердый промерзший грунт лучше выдерживал тяжесть подвод и орудий, да и его солдаты привыкли к морозной погоде – словом, он был готов воевать и зимой. Очевидно, что в маневренной войне преимущество имеет та армия, которая обладает большей мобильностью. Судьба кампании зависела от транспорта и работы тыла в той же степени, что и от генеральных сражений. Все, что могло увеличить мобильность, имело значение; французы, например, были в полном восторге от появления передвижных пекарен, благодаря которым открылась возможность получать свежий хлеб в считаные часы.

Когда армия неприятеля находилась неподалеку, командиры, конечно, были настороже, хотя в XVII и XVIII столетиях сражения редко происходили, если этого не желали обе стороны. Отыскать подходящий плацдарм и произвести необходимое построение людей, лошадей и орудий было совсем непросто. И военачальник, не расположенный вступать в бой, мог легко от него уклониться, укрыв свои силы среди холмов, кустов и оврагов. На то, чтобы привести войска в боевой порядок, уходили часы, и стоило только одному генералу начать построение, как другой, если он не стремился к баталии, мог спокойно отступить. Таким образом, две враждующие армии могли целыми днями находиться в относительной близости, избегая серьезного столкновения.

Когда же оба командира были вынуждены сражаться – например, за контроль над речной переправой или за опорный пункт на главной дороге, – армии занимали позиции в 300–600 ярдах друг от друга. Если позволяло время, та армия, которая намеревалась защищаться (скажем, русские против Карла XII или французы против Мальборо), воздвигала перед линией пехоты надолбы из вбитых в землю заостренных кольев (chevaux de frise), которые в какой-то степени сдерживали атаки наступающей кавалерии. По линии фронта артиллерийские офицеры устанавливали орудия, стрелявшие ядрами весом 3, 6 и 8 фунтов, а тяжелые пушки даже ядрами в 16 и 24 фунта, на 450–600 ярдов в глубь вражеских рядов. Сражение обычно начиналось с артиллерийского обстрела. Град пушечных ядер мог нанести урон, но редко имел решающее значение в бою против опытных и дисциплинированных войск. С поразительной выдержкой солдаты стояли в строю, тогда как в воздухе со свистом проносились ядра и, отскакивая рикошетом от земли, пробивали в их рядах кровавые бреши.