Петровка, 38

Костенко связался с полковником Серго Сухишвили из грузинского уголовного розыска, и тот выяснил, что Гомер Барамия, доктор технических наук, действительно вылетал в Свердловск по командировке академии сроком на три дня, на защиту кандидатской диссертации в Политехническом институте, где он был оппонентом аспиранта Кутепова.

- Был бы еще химиком, - усмехнулся Костенко, - куда б ни шло, а тут чистая техника - трубопрокат, к снотворным, судя по всему, товарищ Барамия отношения не имеет.

Костенко позвонил в Москву, попросил установить, в каких городах есть автомагазины, и предложил поработать над версией «трех новеньких», срочно выделив спецгруппы из райотделов милиции. Потом он пообедал вместе с начальником уголовного розыска и отправился в ту гостиницу, где произошло убийство, но его вызвали оттуда в управление, потому что позвонили из министерства и сообщили, что час назад в Москве, в гостинице «Украина», в номере 903, обнаружен находившийся в бессознательном состоянии гражданин Урушадзе, отравленный таким же способом, как и все остальные, проходившие по делу.

Костенко вылетел в Москву. Наконец-то появился первый свидетель: врачи обещали спасти Урушадзе. Видимо, он выпил несмертельную дозу снотворного.

Однако увидеть гражданина Урушадзе не удалось, поскольку он сразу же после того, как пришел в сознание и был помещен в отдельную палату, из клиники исчез.

Забрав в регистратуре паспорт Урушадзе, Костенко приехал в министерство, снова позвонил в Тбилиси, к Сухишвили, и через час получил сообщение, что интересующий Москву Урушадзе Константин Ревазович в настоящее время находится в санатории «Металлург», где работает садовником, а по совместительству в зимнее время - истопником, и что в последние дни из Гагры он никуда не выезжал. Сухишвили сообщал также, что о потере паспорта Урушадзе заявил в милицию еще месяц назад.

- Оштрафовали хоть? - хмуро поинтересовался Костенко.

- Нет, - ответил Сухишвили. - Безногий старик, инвалид войны, ограничились порицанием. Тем более его сын - ваш работник.

- Семейственность разводите, - пошутил Костенко. - Ладно. Вы отработайте, пожалуйста, когда, где и при каких обстоятельствах у старика исчез паспорт. Здесь фотография на паспорте хорошо приляпана - мужчина лет тридцати, совсем не похож на инвалида. Я вам вышлю оттиск сегодня же, посмотрите по карточке.

Опросив персонал клиники, Костенко выяснил только одну деталь: придя в себя, Урушадзе сразу же спросил, где находится его чемоданчик с документами. Когда ему ответили, что такого чемоданчика в номере не было, он попросил принести сердечные капли и вскоре после этого сбежал.

4

- А я к вам приходил туда, как велели, - сказал Мишаня, пропуская Костенко в квартиру. - А там ни пропуска, ни записки…

- Извини. Я улетел в тот день. Как с панихиды вернулся, сразу ноги в руки - и полетел. На поминки много народу пришло?

- Семьдесят шесть человек. Часть на лестничной клетке расположилась. Стулья вынесли, газетами накрыли, и как хороший а-ля фуршет.

- Соседи скандалили?

- Нет. Они его тоже поминали.

- Понятно. Жена где?

- На работе. А что?

- Ничего. Ты один здесь сейчас?

- Сын спит.

- Сколько ему?

- Два года.

- Молодец. Только знаешь, как говорят: один сын - не сын, два сына - полсына, три сына - сын.

- Это я слыхал. А вы слыхали, как один наш артист на школьную елку под банкой пришел? Не слыхали? Так вот, работал он Дедом Морозом, это выгодная халтура. Пришел однажды, сел под елку и спрашивает детишек: «Дети, сколько Дед Мороз получит денег, если будет выступать десять дней по три раза на день? Учтите, что за каждое выступление ему полагается десять целковых!» Детишки хором: «Триста рублей, Дедушка Мороз!» Тут артист слезу вытер и возразил грустно: «Фига в сумку! А налоги?!»

- Это кто же такой?

- У вас свои тайны, а у нас свои. Знаете вы этого актера, его многие знают. Так вот и я вам - по поводу трех сыновей: «А налоги?»

- Серьезное замечание. Жена что делает?

- Полковничек, вы не крутите, не надо, я вам нужен, так вы б проверку заранее провели, зачем меня пытаете? Прикидываете на мне какой-то замысел?

- Прикидываю.

- Это серьезно?

- Серьезно.

- Неужели вы думаете?… - Мишаня брезгливо усмехнулся. - Я завязал, совсем завязал, ясно? Я работаю. Честно работаю. И я теперь не хочу знать ни вас, ни тех, кого вы ловите.

- Ловлю я банду, которая угрохала трех человек, Мишаня. Это тебе не печки-лавочки.

- Варварство, конечно, только я здесь при чем?

- Ты можешь мне помочь.

- Нет, я в эти игры никогда не играл, а уж теперь тем более играть не собираюсь.

- Я, наверное, очень тебя подвел?

- Чем?

- Ну как же: легавый, а пришел к тебе домой…

- Ко мне - пожалуйста. Я к вам не хочу, это прошу понять.

В соседней комнате заплакал ребенок.

- Шурка проснулся, - сказал Мишаня, и лицо его смягчилось, разошлись жесткие морщины возле рта и над переносьем. Он быстро поднялся, ушел в комнату и вскоре вернулся с мальчиком, розовым со сна. Мальчуган был кудрявый, он удобно устроился на отцовской руке и хмуро разглядывал гостя.

- Ну, давай занимайся с сыном, - сказал Костенко, поднимаясь, - я пошел.