Петрусь Потупа

Петрусь вскоре вернулся с полным ковшиком воды. Утолив жажду, кобзари оживились. Микола пошептал что-то в мохнатое ухо товарища, и оба кобзаря, положив на колени бандуры, склонились над струнами.

Лица старцев посуровели, встопорщенные седые брови грозно нависли над тёмными глазницами. Ударив по струнам, они в лад запели:

То не орёл в чистом полеНа крыльях летает —То Гнат Барма с молодцамиК пану подступает.То не заря червоннаяНебо освещает —То огнями праведными

Панский дом пылает.То не буря шумит в гаю.Непогода злая —То Гнат Барма с молодцамиЗа людей карает.За людей, что в ярме панскомСлёзы проливают,В рань и в вечер, голы, босы,На поле страдают.То не туман туманится

Над речкою ранком —То Гнат Барма с молодцамиРассчитался с паном…

Услышав имя Бармы, Петрусь вздрогнул, на глаза навернулись слёзы.

— Дяденька… Игнат… — прошептал он.

Чуткое ухо слепого Миколы уловило горячий шёпот мальчика. Радость прошла по лицу старого кобзаря. Видно, недаром звучала сегодня его песня. Он вскинул голову с матово блеснувшими белками и с подъёмом допел последние слова думы:

Ой, наступит заря ясна,Панов позабудут.Украина, ненька-маты,

Людей приголубит!

Окончив петь, растроганный Остап прикрыл глаза ладонью.

Подняв к небу просветлевшее лицо, Микола словно видел далёкое будущее, о котором он только что пел…

— Дидуси, кушайте, — настойчиво приглашал маленький поводырь, уже успевший разложить на холщовой торбе хлеб, сало, завёрнутую в тряпицу соль и несколько пожелтевших огурцов.

Обнажив седые головы, перекрестившись, усталые бандуристы молча принялись полудновать.

Подкрепившись, немного отдохнув, кобзари поднялись.

— А далёко до села, хлопчик? — спросил Остап.

— Недалёко, — ответил Петрусь и обернулся к поводырю: — Видишь на бугре мельницу? За ней и наше Вербовье…

Держась друг за друга, под палящими лучами солнца снова побрели по пыльному шляху бандуристы.

Долго смотрел им вслед Петрусь, потом перевёл взгляд на небо.

В недосягаемой высоте то сдвигались, то вновь расходились облака, принимая причудливые очертания и формы. В этом медленном собирании сил чувствовалось напряжённое, тревожное ожидание.

— Будет гроза, — прошептал Петрусь.

А. Ф. Фец

(1908–1963)

Это было в летний жаркий полдень. Мне, тогда редактору Детгиза, сказали, что внизу дожидается автор, но подняться на третий этаж он не может. Спустившись вниз, я увидел у подъезда инвалидную коляску и в ней худого, большелобого красивого человека с добрыми глазами — Алексея Феца. Он передал мне рукопись с рекомендательным письмом В. Катаева и энергично покатил коляску, лавируя среди машин. С тех пор дружеские отношения я поддерживал с ним до конца его дней.

Это был человек необыкновенной судьбы. Родился он в семье дрессировщика зверей — потомка итальянских цирковых артистов, которых немало бродило по России. В раннем детстве мальчик лишается отца, попадает на Украину и живёт жизнью сироты — пасёт скотину в сёлах, батрачит в кулацких хозяйствах, а в шестнадцать лет, приехав в Киев, работает грузчиком, землекопом, каменщиком. В двадцать девятом году, окончив вечернюю рабочую школу, поступает на цементный завод. Призванный в армию, он служит в дивизионе бронепоездов, кончает школу среднего комсостава и направляется на должность командира взвода управления батареи.

Тридцать второй год — год призыва молодёжи на строительство Московского метрополитена. Демобилизовавшись из армии, комсомолец Алексей Фец с энтузиазмом откликается на призыв и едет в Москву. Толковому, армейски подтянутому парню предлагают в отделе кадров работу коменданта общежития, заведующего складом, агента по снабжению, — грамотных людей в то время было не так уж много. Но у Алексея за плечами опыт землекопа и каменщика, к тому же он не ищет лёгкой работы — он становится проходчиком, а вскоре и бригадиром одной из лучших комсомольских бригад Метростроя.

Это были самые счастливые годы в жизни Алексея Феца. На формирование его характера определённое влияние оказал знаменитый роман Николая Островского «Как закалялась сталь», который как раз в то время печатался в журнале «Молодая гвардия».

В 1934 году в результате аварии на шахте Алексей становится инвалидом, и коляска, приводимая в движение руками, стала его единственным средством передвижения. Из шахты он вышел, как из боя, и есть что-то символическое в том, что его трудовой подвиг был отмечен боевым орденом Красной Звезды.

Черты схожести с Островским — в судьбе, в страстной одержимости, даже во внешнем облике — можно найти в Алексее Феце.