Пьяная Россия. Том 3

Шаман, дунув в лица русских, презрительно сощурился на едва заметную черную тень, метнувшуюся в сторону монастыря.

Бубен смолк, кипчаки, вернувшиеся из леса на призывный крик шамана, послушно перенесли бригаду Тарасыча на свои постели, в строительный вагончик, сами вновь разожгли костер, собираясь пить зеленый чай и до света обсуждать то, что произошло с русскими.

Истинное лицо

– Я в последний раз спрашиваю, где вы были? – грозно сдвинув брови, спрашивала настоятельница.

Строители, молча, сгрудились в воротах монастыря. Отец Павел поправил очки, что изредка надевал, будучи в смятении. Отец Афанасий обстоятельно застегивал пуговицы осеннего черного пальто, надетого поверх рясы, утро выдалось прохладным. Отец Петр нахмурился, уставившись в одну точку и закусив верхнюю губу.

– Я вынуждена попросить вас покинуть монастырь! – подчеркнуто и высокомерно, заявила мать Леонида.

– А я вынужден попросить вас объясниться! – потребовал Шабашкин, выступая из группы товарищей и чувствуя на себе испуганные взгляды.

– Молчи! – взвизгнула, вдруг мать Леонида. – Колдун!

– Это я-то, колдун? – едко всматриваясь ей в лицо, заметил Ростислав. – Сама на нас шайтана напустила и сама же обзываешься?

– Колдун, колдун! – взревела монахиня и вцепилась себе в волосы, глядя на Шабашкина с такой ненавистью, что сопутствующие ей во всем иеромонахи забеспокоились.

– Матушка, – осторожно начал отец Павел.

– Он – тварь ведьмацкая! – сдавленно произнесла она, рыдая и указывая дрожащим пальцем на Шабашкина. – Хочет меня со свету сжить!

– А сама-то! – укорил тут Тарасыч и, набравшись смелости, встал рядом с Шабашкиным. – И как только не стыдно, а еще монахиня?!

– Что тут происходит? – завертел головой отец Петр.

– Ведьма она! – выступил вперед Сашок.

– Черта ей вернули, – подтвердил Угодников.

– Вот теперь она и сходит с ума! – поддакнул Ленчик, тоже становясь рядом с товарищами.

– Ведьма? – спросил взволнованно отец Петр и повернулся к настоятельнице, как бы впервые увидев ее.

– Ах, ведьма! – насмешливо подняла она брови и неожиданно плюнула в Шабашкина. – На, утрись!

Повернулась и ушла, велев отцу Афанасию строителей дальше ворот не пускать, а отца Павла благословила вещи работяг немедля собрать и выкинуть вместе с бригадой прочь.

Отца Петра, во взгляде которого читалось сомнение, поманила к себе, а когда он подошел, послушный воле настоятельницы, схватила за ухо, что-то зло, прошептав ему.

Мужики, молча, наблюдали за происходящим. Не слушая возражений, отец Петр вытолкал строителей за ворота и замкнул большим ключом.

На строителей он не смотрел, а слепо подчиняясь воле матери Леониды и потирая вспухшее ухо, побрел за нею вслед, по направлению к розовому домику, резиденции настоятельницы монастыря.

– Я говорил через стену, надо было! – горячо высказался Тарасыч.

– Так все, хватит! – заорал Ленчик. – Мы избавились, наконец, от чокнутой бабы. Деспотичной и ненормальной бабы!

– Точно! – поддакнул Тарасыч, согласный с товарищем.

– Не монахини, верно! – стукнул ладонью по железным прутьям ворот, Шабашкин. – Она в постные дни, среду и пятницу монашек шоколад заставляет есть!

– И пироги на молоке ей отец Афанасий запекает!

– Подождите, не в еде дело! – вмешался Сашок. – Дело в том, что она только что при нас показала свое истинное лицо.

Шабашкин открыв рот, глядел на него. Действительно, а ведь он этого так хотел увидеть, когда ночью пробирался в спальню настоятельницы.

– И у нее лицо не настоятельницы, – покачал головой, Тарасыч.

Отец Павел, натужно хрипя, притащил несколько сумок строителей, не отвечая на вопросы, повернулся и, втянув голову в плечи, резво помчался за остальными вещами. Когда все перетаскал, Шабашкин попытался было обнять монашка на прощание, но отец Павел отскочил от работяги так, будто ошпарился:

– Уходите, ради Христа! – слезно попросил он.

– Отец Павел, – начал, было, Шабашкин.

– Не слушаю, не слушаю, – взвыл отец Павел и, зажимая уши, позорно бежал.

Ему на помощь пришел отец Петр, выпихнул вещи строителей за ворота и плотно замкнул ворота на ключ.

– Твоя настоятельница – ведьма! – сообщил ему Шабашкин и рассказал молчаливо слушавшему монаху все, что произошло с ним в монастыре, не забыв упомянуть обряд с шаманом.

– Это надо обдумать, я тоже замечаю неладное с матерью Леонидой, – печально вздохнул отец Петр, глядя сквозь прутья на Ростислава с невыразимой печалью.

– Ага, – торжествуя, подпрыгнул Тарасыч, – значит, признаешь ее ведьмой?

Отец Петр не ответил, а повернувшись, побрел в сторону церкви. Шабашкин смотрел ему вслед с чувством большой потери.

– Какой товарищ мог бы мне быть! – прошептал он.

Строители, взвалив на плечи тяжелые сумки, направились, было, к автобусной станции.

По дороге их догнала Екатерина.

– Катенька, – обрадовался Сашок, увидав возлюбленную, – я хотел за тобой позже вернуться!

Она молчала и глядела на него пронзительным взглядом.

Шабашкин встал рядом с товарищем:

– Он парень честный, любит тебя и вернулся бы, – подтвердил он.

– Действительно! – вмешался Тарасыч.