Пьяная Россия. Том третий

– Бегу, бегу, Толенька, только не нервничай! – засуетилась Вера и поспешила открывать.

– Представь себе, – ворвался в квартиру, Роман Григорьевич, – эта дура из президентского окружения все-таки выкрала две колбы эликсира, выпила и помолодела!

– Насколько помолодела? – презрительно сощурился Анатолий Сергеевич.

Роман Григорьевич помрачнел и уселся на диван:

– Анатолий Сергеевич, ты знаешь, мое отношение к этому эксперименту. И твои ученые, где они? Где Ванечка, Коленька, Сашенька?

– Они заходят! – отмахнулся Колесников. – Берут кровь на анализ!

– И как?

– Все анализы в норме!

– В норме? – не поверил Роман Григорьевич, пристально рассматривая пятнадцатилетнего подростка.

– В норме для юношеского возраста!

– Помню тебя подростком, – усмехнулся Роман Григорьевич, – ты был неуправляем!

– В каком это смысле? – сердился Анатолий Сергеевич.

– Фантастически неуправляем! – настаивал Роман Григорьевич. – Только я и мог с тобой справиться!

– И я! – добавила Вера, глядя на Колесникова с печальной любовью.

– Вот что с ней делать! – забегал по комнате, профессор. – Я превратился в мальчика, и она рада по уши, сделаюсь младенцем, так она меня в пеленки замотает и будет рада баюкать!

– Ах, если бы и Роман Григорьевич стал маленьким! – мечтательно произнесла, Вера.

– Еще чего! – фыркнул Роман Григорьевич.

– Ничего не понимает, – закатил глаза кверху, Колесников, – ведь, если так дальше пойдет, я исчезну, растворюсь в воздухе, будто и не был никогда!

– Тоже хорошо, – оптимистично заявил Роман Григорьевич, – место на кладбище заказывать не надо!

– Я, между прочим, переживаю! – закричал профессор вне себя от раздражения.

– Тебе-то что, вот женщине из окружения президента уже шесть месяцев!

– Шесть месяцев? – переспросил Колесников, останавливаясь.

– Две дозы эликсира – не шутки! – заметил Роман Григорьевич.

– А рост? – сварливо осведомился профессор.

– Уменьшилась до состояния нормального полугодовалого ребенка! – делая ударение на слово «нормального», высказался Роман Григорьевич.

– Надеюсь, она находится не дома? – забеспокоился Колесников.

– Можешь не волноваться, – фыркнул Роман Григорьевич, – она в научном центре, под неусыпным наблюдением твоих ученых и личным контролем самого президента!

– Она первой исчезнет! – нервничал профессор.

Звонок в дверь прервал цепь лихорадочных рассуждений ученых.

В квартиру вбежали трое.

– Легки на помине, – проворчал Роман Григорьевич с неодобрением наблюдая за суетливыми сверх меры телодвижениями молодых ученых.

– Анатолий Сергеевич, у нас потрясающая новость! – вскричал радостно, Ванечка.

– Мы готовы подтвердить научно, – поддержал товарища Сашенька.

– Что еще? – забеспокоился Анатолий Сергеевич. – Женщина из окружения президента умерла, исчезла, дойдя до нулевого состояния, предшествующего рождению?

– Нет! – торжествуя, вскричал Коленька.

– Пошел обратный ход! – вмешался Ванечка, приплясывая.

– То есть? Объясните! – потребовал Колесников.

– Ей уже шесть лет и она продолжает стремительно расти! – хором произнесли молодые ученые.

– Не по годам, а по часам? – ехидно заметил Роман Григорьевич.

– Именно! – рассмеялись молодые ученые, явно испытывая эйфорию от разрешившейся проблемы.

– Поздравляю! – скептически хмыкнул Роман Григорьевич.

Молодые ученые озадаченно переглянулись, потупились.

– Анатолий Сергеевич, – начал Ванечка.

– Влияние эликсира молодости, – продолжил Сашенька.

– Нам необходимо перевести вас в центр, – категорично заявил Коленька.

11

– Не буду надевать эту пижаму, она мне не идет! – вопила женщина из окружения президента.

Выглядела она девчушкой лет пятнадцати.

Пробегая по коридору, мимо прозрачного бокса, где опутанный проводами, мирно спал младенец в капсуле для недоношенных детей, она, дразнясь, высунула язык.

Роман Григорьевич и Вера смотрели на эту сцену, скептически поджимая губы. Роман Григорьевич поправил белоснежную докторскую шапочку, украшавшую его голову, взглянул на младенца:

– Никогда его таким не видел!

– Хорошенький, – умилилась Вера, роняя слезу.

– Он твой отец! – напомнил Роман Григорьевич.

– Знаю, – вздохнула Вера, – просто не могу удержаться, я так мечтала о внуках!

Расплакалась она и, всхлипывая, продолжила говорить:

– Чтобы все как у людей, дети, внуки, дом – полная чаша!

Неожиданно и Роман Григорьевич всхлипнул, вытер непрошеную слезу.

– Эх, Вера, нам ли быть в печали! – грустно улыбнулся он, обнимая ее за плечи.

– Показания в норме! – пробегая мимо и пытаясь схватить непослушную девочку, ту самую, бывшую женщиной из окружения президента.

– В норме для кого? – насмешливо осведомился Роман Григорьевич.

– В норме для недоношенного младенца, пятимесячного! – прокричал из конца коридора, молодой ученый.

Вера ахнула, а Роман Григорьевич сказал:

– Вот всегда так, риск – благородное дело! Сколько замечательных мудрецов погибло от неправильно пошедшего эксперимента! Испытано на себе, говорят одни, а другие валяются в могилах!

Вера разрыдалась и, приникнув к стеклянному боксу, шептала, глядя на неподвижного ребенка:

– Папа, папочка!