Пьяная Россия. Том третий

Мимо пробежала девушка лет семнадцати, та самая, женщина из окружения президента и остановилась, кокетничая с Сашенькой.

– Растет! – кивнул он на девушку.

Вера и Роман Григорьевич бросили быстрый взгляд на младенца и одновременно вскрикнули, младенец стал больше. Пошел обратный ход!

Через неделю Вера уже еле поспевала за шустрым пятилетним отцом. Через две недели спорила с непокорным подростком. Через три недели уговаривала его бриться.

А через два месяца перед собранием ученых научного института стояли двое: молодая женщина, лет двадцати пяти и мужчина, лет сорока.

– Потеряли ли они прежние, накопленные за жизнь, знания? – прозвучал вопрос из зала.

Молодые ученые, чинно восседающие за длинным столом, накрытым белой скатертью, не задумываясь, синхронно ответили:

– Нет!

Тогда присутствующие в зале, недоверчиво обратились к профессору:

– Анатолий Сергеевич, что произошло за время вашей трансформации?

– В какое-то время, – начал Колесников, – у меня помутилось сознание.

– На что это было похоже? – выкрикнули из зала.

– На сильное опьянение, когда не можешь сообразить, где ты и что с тобой! – тут же ответил, со знанием дела, Колесников.

– И когда вас настигло такое состояние?

– Когда я деградировал до состояния пятилетнего ребенка!

– А при обратном ходе? – допытывались присутствующие.

– То же самое, – отвечал профессор, – но по мере роста тела, а стало быть, и мозга, знания возвращались и уже в возрасте пятнадцати лет совершенно восстановились!

– А вы? – обратились из зала к женщине из окружения президента.

– Ну, не знаю, – надула она губы, капризно оглядывая аудиторию.

– Она не восстановилась, – ответил за нее Ванечка.

– Что это значит? – зашумели ученые.

Коленька поднял руку, призывая к тишине:

– Все просто. Ее знания, – показал он рукой на девицу, – были не настоящими. Она оперировала чужими фразами, использовала чужие мысли, выдавая за собственные, но пройдя обратный ход, стала тем, кем является.

– Курицей! – громко произнес Роман Григорьевич, сидевший на переднем ряду.

– Сам ты курица! – обиделась девица и демонстративно задрала нос. – Дурак!

Ученые вновь зашумели.

– То есть, выражаясь конкретнее, – прокричали из зала, – выпив эликсир молодости, любой может деградировать, хотя и казался окружающим умным и эрудированным человеком?

– Именно! – улыбнулся Сашенька.

– Но, кто же решится на такой эксперимент, есть ли у вас еще желающие?

– Дураков нет! – насмешливо произнес Роман Григорьевич.

– Сам дурак, – тут же среагировала девица, бросив обиженный взгляд на седого ученого.

– Кандидатов нет, – печально произнес Ванечка и воспрянул, – но мы работаем над эликсиром, возможно в ближайшем будущем…

– Надо попробовать убрать спирт из состава эликсира, – вмешался тут профессор Колесников.

– Что, простите? – хором спросили молодые ученые.

– Убрать спирт, – повторил Колесников непреклонно, – и тогда, все будет хорошо!

12

Осенний воздух был прозрачен и чист, чувствовалось приближение зимы. Клены уже одевшиеся в багряные наряды горделиво покачивались под тихим, спокойным ветерком.

Колесников поглядев в окно, вздохнул и продолжил прерванный, было, разговор с другом:

– Дом можно купить и продать. Автомобиль рано или поздно заменить, а вот близкого человека заменить нельзя, никогда нельзя!

Роман Григорьевич согласно кивнул и взглянул вверх. Под потолком висела синяя люстра. Ее неправдоподобный свет смешивался с мягким светом настенных цветных бра. Пол был укрыт, синим ковром.

Из кухни доносился запах жареной картошки с луком.

– Вера старается! – мечтательно улыбнулся Анатолий Сергеевич.

– Вся жизнь впереди! – закивал Роман Григорьевич.

– А что она видела? – спросил Анатолий Сергеевич.

– Ты о чем?

Колесников принялся перечислять, не позабыв упомянуть школу для тупых детей, выживание в девяностые годы и пьяницу-мужа с погибшим внуком, Сережей.

О Сереже ему хотелось поговорить с другом отдельно, но тут в комнату вошла Вера и пригласила друзей к столу, на кухню.

– А как твои призраки?

– Вижу! – равнодушно обронил Анатолий Сергеевич.

– Ну и? – отправляя кусочек жареной картошки в рот, спросил Роман Григорьевич.

– Никак! – пожал плечами Колесников. – Что я им? Они, в основном, ходят за своими родственниками.

– Бледные и мрачные?

– Всякие, – пожал плечами профессор, не рассказывая о присутствующей тут же, жене друга, легкими пальчиками касающейся седой шевелюры мужа, – честно говоря, на первых порах я опасался, что сошел с ума, и как хорошо было, меня тогда никто не понимал!

– Ты пускал пузыри! – вспомнил Роман Григорьевич. – И я, каждый раз навещая тебя, не мог подойти к твоей кровати, оставался у двери.

– Почему?

– Прощался с тобой! Всегда думал, ты не доживешь до завтрашнего дня!

– Еще неизвестно, кто из нас откинется первым, – заметил Анатолий Сергеевич.

– Но? – вскинулся Роман Григорьевич.

– Да, да, стабильности пока нет!

– И?

– Надо воспользоваться отпущенным мне временем!

– Горы? – предположил Роман Григорьевич.

– Кавказ, – убежденно заявил Анатолий Сергеевич.

– Вера! – одновременно воскликнули оба друга.