Пять дней

— Так, когда ты спросишь у Бена, будет ли он со своими друзьями делать в твоей квартире ремонт? — поинтересовалась у меня Лайза Шнайдер во время одного из сеансов.

— Когда наберусь смелости сообщить Дэну, что ухожу от него.

— И что тебя останавливает? Салли школу окончила.

— Страх.

— Чего ты боишься? — спросила она.

— Причинить ему боль.

— Возможно, ему будет больно…

— Ему будет больно.

— Тем не менее, это уже его проблема — не твоя. А мой вопрос адресован тебе: ты хочешь уйти от него?

— Безусловно.

— Тогда скажи ему. Разговор будет трудный. Болезненный. Но как только ты ему сообщишь, все останется позади.

Я сделала последние приготовления. На неделе перед 15 июля я потихоньку перевезла кое-какие свои вещи в свободную квартиру Люси, потому что портлендская квартира должна была освободиться не раньше 1 августа. Я надеялась, что уговорю Бена и его товарищей приступить к ремонту где-то в середине августа (когда закончатся занятия на летних курсах). В этом случае я могла бы заселиться в свою новую квартиру ко Дню труда.[53] Я дважды встретилась с адвокатом из Южного Портленда; та уже была готова начать бракоразводный процесс. В тот день, когда я решила сообщить о разрыве Дэну, я также уведомила о своем уходе с работы администрацию больницы, прекрасно зная, что уже к утру весть о моем увольнении разнесется по всему городу. Именно поэтому я подала заявление об уходе за час до возвращения домой. Приготовив для нас ужин, я затем предложила Дэну посидеть со мной немного на крыльце, полюбоваться закатом.

Когда мы устроились на крыльце, я начала разговор. Сказала ему, что я давно несчастна; что наш брак, как мне кажется, обречен; что, на мой взгляд, мы больше не подходим друг другу; что, как это ни тяжело, я просто должна уйти и строить свою жизнь без него.

Пока я все это излагала, он молчал. Молчал, когда я сообщила ему, что нашла другую работу в Портленде и намерена пожить в квартире Люси над гаражом, пока жилье, что я сняла близ Медицинского центра штата Мэн, не будет готово к заселению. Молчал, когда я объяснила, что нашла адвоката, который готов оформить развод по взаимному согласию сторон за вполне умеренную плату, что мне самой много не надо, дом останется ему, а я хочу забрать наши общие сбережения, последние два года копившиеся за мой счет, — около восьмидесяти пяти тысяч долларов. Поскольку, кроме денег и дома, нам делить больше нечего, а рыночная стоимость дома равна примерно ста шестидесяти пяти тысячам долларам, он останется в выигрыше. И…

— Я всегда знал, что этим кончится, — перебил он меня с побелевшим от гнева лицом. — Потому что ко мне у тебя всегда было двойственное отношение.

— Увы, это так.

— Кто он?

— У меня никого нет.

— Но ведь был, да?

— Я ухожу от тебя не ради кого-то.

— Ты увиливаешь от ответа. Я ведь знаю: пусть сейчас у тебя никого нет, но раньше кто-то был. И я абсолютно уверен, что ты познакомилась с ним в те выходные в Бостоне.

Молчание, во время которого я решила выложить все, как есть.

— Ты прав, — подтвердила я, встретив удивленный взгляд Дэна. — У меня был роман. Всего одни выходные. Потом мы расстались. Я вернулась домой, втайне надеясь, что отношения между нами станут лучше. Лучше не стало. И теперь я ухожу.

— Вот так просто, да?

— Ты ведь и сам знаешь, что мы с тобой давно чужие люди.

— И поэтому ты легла в постель с другим.

— Да. Если б наш брак не агонизировал, я бы никогда…

— Агонизировал, — презрительно повторил он.

— Опять мои умные словечки?

— Ты даже презрения не достойна.

— Спасибо за прямоту. Это все упрощает.

Я встала, прошла к своей машине, села за руль и уехала прочь.

Еще утром, после того как Дэн уехал на работу, я упаковала последний чемодан и отвезла его к Люси. В обед я вернулась домой, забрала свой ноутбук, любимые авторучки и блокноты, несколько книг, в том числе, конечно, словарь синонимов. Эти вещи уже лежали в багажнике моей машины.

Когда я приехала к Люси и начала распаковывать их, меня на короткое время одолела печаль. Несколькими минутами позже домой вернулась Люси. Она была в супермаркете, покупала продукты на ужин. Увидев мои красные глаза, она спросила:

— Все так плохо?

— Вообще-то, он был больше сердит, чем обижен, что значительно облегчило мне задачу.

— Боль придет позже.

На следующий день я поехала в Фармингтон повидать Бена; о встрече мы с ним договорились чуть раньше на неделе. Когда я приехала к сыну, он сообщил, что вчера поздно вечером ему звонил отец. Он плакал в трубку, говорил, что я его бросила.

— Еще что-нибудь сказал?

— Сказал, что ты была ему неверна.

О боже! Я спрятала лицо в ладонях.

— Не стоило ему это говорить.

— Ну, в сущности, для меня это не новость. Догадался, когда мы встречались с тобой после твоей поездки в Бостон.

— Все равно зря папа впутал тебя в наши разборки.

— Согласен. Но для него твой уход, видимо, стал настолько сильным ударом, что он готов изливать свое отчаяние на всех и каждого.

— Прости. То, что произошло… это длилось всего одни выходные. И допустила я это лишь потому…