Пять из шести

— Да, вот так. Но может, хватит на сегодня откровений? Я полагаю, планы относительно моей персоны у тебя переменились — нет?

— Да, — Катерина поднялась со скамьи. — Проводи меня…

Пока мы шли к VIP-зоне, я с удивлением отметил, что моя спутница практически трезва. Выходит, мои откровения подействовали на неё не хуже алкозельцера?

На прощание Катя скоро чмокнула меня в щеку и упорхнула за калитку. Я спустился на набережную, но в корпус зашёл только после того, как искупался.

* * *

С утра меня раздражало всё. Солнце, которое медлило показаться из-за невидимых отсюда гор. Море, вальяжно облизывающее каменистый пляж. Воздух, провонявший благовониями. Особенно раздражали люди, беспечно снующие перед глазами. Радовало одно: я знал и причину раздражения, и как от него избавиться. Вчера вечером, во время сеанса душевного стриптиза, я вынужденно расстегнул доспехи спокойствия и уравновешенности, за что и поплатился: схватил изрядную долю негатива. Как раз бурлящая во мне негативная энергия и создавала пелену перед глазами, сквозь которую мир виделся серым и безрадостным.

Наскоро позавтракав, я направился в уединённый уголок, который вчера так кстати был найден. Здесь и сегодня никого не было, и я мог спокойно приступить к изгнанию бесов. Многолетний опыт мракоборца позволил мне быстро перестать акцентировать внимание на источнике плохого настроения. Теперь оставалось только ждать, когда негативная энергия отхлынет от головы, стечёт вниз по туловищу, растечётся у ног и начнёт испаряться.

На этот раз весь процесс занял около часа. Мир вновь наполнился ласкающими звуками и красками. Можно было приступать к неспешному анализу сложившейся ситуации. Но, уже не в одиночку. Ко мне приближалась Катерина.

— Привет! Я так и знала, что найду тебя здесь.

Нарочито бодрый голос моей подруги говорил о смятении её души, что давало мне, от смятения только что избавившемуся, некоторое преимущество.

— Здравствуй, Катя, рад тебя видеть! — моя искренняя улыбка понеслась навстречу вымученной улыбке Катерины.

На лице подруги высветилось разочарование, которое она тут же не преминула озвучить:

— Я ищу его по всему санаторию, думаю, переживает, наверное, бедненький, а он сидит свежий, как огурчик с грядки, и лыбится!

Понятное дело, ей хотелось обнаружить меня в раздраенных чувствах, чтобы потом утешить, реализовав, таким образом, материнский инстинкт. Придётся ей подыграть.

— Так я и переживаю, Катя, можешь не сомневаться. А улыбка, это так, защитная маска.

Катерина с сомнением покачала головой:

— Что-то не похоже…

Не прокатило. Артист из меня, видимо, никудышный. Будем говорить правду.

— Если я сейчас и соврал, то наполовину. С утра действительно было очень паршиво. Потому сюда и забился. Но есть такое специальное упражнение для избавления от негатива. Результат перед тобой.

Вот теперь, похоже, поверила. По крайней мере, сомнения на лице поубавилось.

— Научишь меня этому?

— От негатива избавляться? Научу. Но только после того, как объяснишь, зачем я тебе понадобился?

Растерялась Катерина. Такого вопроса она явно не ожидала. Интересно, сразу начнёт врать, или поюлит для приличия? Перед тем, как ответить, пытается изобразить недоумение вкупе с лёгкой стыдливостью:

— Я думала, ты сам догадался…

Значит, решила поюлить… Таким путём мы будем добираться до истины очень долго, если доберёмся вообще. А если попробовать ломануть напролом?

— Обидеть хочешь?

— Чем?! — Удивление вполне искреннее. Уже хорошо.

— Тем, что пытаешься свести наши отношения к банальному курортному роману.

— А тебе, значит, это кажется недостаточным? — В голос вернулась уверенность. Возмущение выглядит вполне натуральным. Сейчас попробует сразить наповал. — Не много ли ты о себе возомнил?

Уверена, что попала. Глядит торжествующе. Мимо, прелесть моя, мимо. Добавляю в голос сухости.

— Вот тут ты права. Мню я о себе, в плане женского ко мне внимания, не много. Ни разу не был в роли героя-любовника, и неоднократно в роли жилетки, в которую можно поплакаться. Так что давай, выкладывай, что у тебя приключилось?

Задумалась наша Катя. Похоже, попал я в точку. Ну, давай, колись, не тяни. Пододвинулась поближе, взяла мою руку в свои ладошки и заговорила, не глядя в глаза:

— Ладно, коли ты такой проницательный, слушай исповедь бывшей стриптизёрши…

Сделала паузу. Собирается с мыслями или ждёт реакции? Я молчу, креплюсь.

— Тебя мама как называла?

Зачем это ей? Кажется, догадываюсь: имя Аристарх звучит слишком официально. Ну, лови.

— Мама звала меня Аристаша.

— Как? — Катерина чуть не поперхнулась. — Нет, это ещё хуже. То есть, я не то хотела сказать. Извини. Как тебя звали или зовут друзья?

Другое дело. С этого надо было начинать.

— Старх.

— Старх? А что, мне нравится, можно я тоже буду тебя так называть?

— Сделай одолжение, — любезным тоном ответил я, а про себя добавил: «Временно. Какими мы будем друзьями, зависит от того, что ты расскажешь».