Пять лет рядом с президентом

Он жадно впитывал важную информацию, набирался международного опыта и постепенно, от поездки к поездке, превращался в серьезного государственного деятеля, владеющего важными вопросами внутренней и внешней политики. Кроме того, Борис Николаевич как частное лицо – ведь визит был неофициальным – изнутри увидел удивительную страну, с которой ему предстояло столкнуться в непростых обстоятельствах позже, уже как президенту России.

Случай или умысел?

16 мая 1990 года в 10 часов утра в Большом Кремлевском дворце начал работу I Съезд народных депутатов РСФСР: 1059 депутатов, из них 94 % вновь избранных, представляли 46 национальностей и народностей РСФСР. Все они получили мандаты в результате свободного волеизъявления избирателей территориальных и национальных округов.

ЦК КПСС настоятельно рекомендовал делегатам съезда для избрания председателя Верховного Совета РСФСР обсудить кандидатуру Ивана Полозкова, потом Александра Власова. Депутаты в свою очередь выдвинули полтора десятка своих кандидатов, но всё понимали, что реальная кандидатура одна – Борис Ельцин.

После трех туров по итогам тайного голосования I Съезд народных депутатов РСФСР принял Постановление о председателе Верховного Совета РСФСР: «…Избрать Председателем Верховного Совета РСФСР товарища Ельцина Бориса Николаевича».

А ведь этого избрания могло и не произойти. Накануне съезда события развивались стремительно и драматично.

25 апреля 1990 года, через пять дней после нашей свадьбы, где Ельцин был свидетелем с моей стороны, мы вылетели в Испанию. Правительство Андалузии, муниципалитет города Кордова – столицы одноименной провинции – пригласили Бориса Николаевича и меня на Вторую международную конференцию «Европа без границ и новый гуманизм».

Ельцина попросили выступить с сообщением «Перестройка и гласность в СССР», а меня – «Об экономических перспективах перестройки».

Потом по приглашению президента Каталонии, автономного региона Испании, мы должны были вылететь в Барселону и принять участие в телевизионных дебатах о перспективах коммунистического движения в мире.

В Испании тогда существовало несколько коммунистических партий и группировок, все они были настроены против нас очень агрессивно, так что предстоял настоящий бой.

Наша дружная команда почти не менялась: Борис Ельцин, его помощник Лев Суханов и я. Не хватало Павла Вощанова, который не успел получить испанскую визу.

Конференция должна была проходить с 26 по 28 апреля 1990 года в Кордове. Мы подтвердили свое в ней участие. Буквально за три дня до вылета Ельцин получил приглашение из Великобритании встретиться с Маргарет Тэтчер 27 апреля в Лондоне.

– Отказаться от такой встречи невозможно, – твердо сказал он. – Маргарет Тэтчер политик необычайно умный, дальновидный. У нее есть чему поучиться. Или я не прав? Виктор Николаевич?

Борис Николаевич посмотрел на меня очень строго. Как я уже вспоминал, он любил неожиданно повернуться и бросить на собеседника пронзительный взгляд, как бы испытывая и проверяя его надежность.

– Трудно не согласиться, – подыграл я Борису Николаевичу, зная, что правильное решение он уже принял самостоятельно.

– Решим так: 27-го я с Сухановым вылечу в Лондон на встречу и одновременно смогу там же свой гонорар за книгу «Исповедь на заданную тему» перевести в фонд «АнтиСПИД». Встретимся утром 28 апреля в аэропорту Севильи, а оттуда доберемся до Кордовы на машинах.

– На попутках, Борис Николаевич?

– Я на попутках, а вы, Виктор Николаевич, пешком, если не возражаете. 140 километров – не крюк (Борис Николаевич фамильярности не одобрял, но в хорошем настроении иногда допускал шутки и подтрунивания в свой адрес).

Так и сделали. Я выступил на конференции 26-го, а 28 апреля рано утром встретил Ельцина в аэропорту Севильи. Дорога до Кордовы хорошая, но по горным серпантинам ехали почти два часа, Бориса Николаевича даже укачало.

Мы немного отдохнули, а потом, как это было предусмотрено по программе, поехали обедать в ресторан «Красный конь», в котором оставляли автографы многие иностранные и испанские знаменитости.

Хозяин заведения попросил Бориса Николаевича сделать то же самое. Я шепнул Ельцину, что можно было бы написать пару слов о страстном танце фламенко, родиной которого как раз считается гостеприимная Андалузия. Он в знак согласия кивнул головой и экспромтом написал несколько теплых слов.

Когда я прочел, то ахнул – Борис Николаевич допустил малозаметную общепринятую опечатку: вместо «фламенко» (танец) он написал «фламинго» (птица). Но так как запись была сделана на русском языке, естественно, что никто ничего не заметил. Да и важен был сам знак внимания, факт автографа Ельцина, поэтому счастливый хозяин ресторана предложил всем присутствующим тост за дорого гостя.