Пять лет рядом с президентом

В 1991 году наступил настоящий коллапс – уже около 60 процентов товарооборота в CCCР обеспечивал средневековый бартер. По-моему, тогда руководитель области Эдуард Россель рассказал мне грустный, но смешной анекдот.

В субботу директор Уралвагонзавода вышел с женой на «охоту» за чем-нибудь мясным. И идет ему навстречу главный инженер завода, увешанный гирляндой из рулонов туалетной бумаги.

– Ты откуда? – в надежде купить дефицит, спрашивает директор.

– Из химчистки, – радостно отвечает главный инженер.

В таком трагикомическом состоянии находилась вся страна.

Борис Николаевич не выдержал и на второй день моей командировки сам позвонил мне по «вертушке» Росселя. По памяти разговор был примерно следующий:

– Ну, что там?

– Плохо, – говорю я, – люди пока не громят магазины лишь потому, что там ничего нет.

– Это я и сам знаю, что вы предлагаете?

– Во-первых, я предлагаю распечатать госрезервы – войны в ближайшее время не ожидается, а людей надо обеспечить хотя бы по минимуму. Во-вторых, временно остановить бесполезное военное производство, хотя бы устаревшей тяжелой техники – она требует слишком много энергии и сырья. При том наследии, что мы получили от плановой экономики, дешевле просто платить рабочим и инженерам среднюю зарплату, но чтобы они временно, пока не заработает рынок, не ходили на оборонные заводы и бесполезно не тратили энергию, металл, горючее и другие ресурсы. Затоваренные сталь, чугун и металлолом надо направить на экспорт. Под залог этого сырья Внешторгбанк, который мы недавно создали с Федоровым и Матюхиным, даст региону инвалютный кредит, Центробанк – рублевое покрытие. На эти средства будет немедленно закуплено продовольствие и ширпотреб для Урала. Тем временем Минэкономики выделяет региону квоты на экспорт сырья, МВЭС лицензии, а Свердловск и Челябинск реализуют это сырье на экспорт. Валюта возвращается на покрытие кредитной линии Внешторгбанка, на котором пока нет никаких долгов. Вот, примерно такая схема…

Борис Николаевич на какое-то время задумался, очевидно, я слишком быстро говорил и трудно было на слух уловить детали сказанного, а потом ответил:

– Что касается госрезервов и оборонной промышленности, это вне вашей компетенции, хотя мы это уже и сами обсуждаем. Что касается реализации излишков сырья, я не всё расслышал, но, если это согласовано с Эдуардом Эргартовичем, – действуйте…

– Борис Николаевич, это вынужденное временное затыкание дыр, надо срочно предоставить регионам максимум экономического суверенитета, с правом внешнеэкономической деятельности – из Москвы мы действительно всех не накормим. Надо в пожарном порядке принимать соответствующие законы, включая закон о либерализации внешнеэкономической деятельности и конвертируемости рубля.

– Возвращайтесь, и еще раз обсудим. Вы знаете, как слово «суверенитет» склоняют направо и налево в регионах и республиках: материя очень уж деликатная. Как красная тряпка. Может, заменить на какой-то синоним?

Синонима, к сожалению, не нашли, и Бориса Ельцина продолжают склонять до сих пор на тему суверенитета регионов. Однако я воспользовался соответствующим решением Совета министров СССР (не могу найти номер): «Разрешить Свердловскому облисполкому проведение в 1990–1991 гг. бартерного обмена продукции, произведенной сверх государственного заказа и договорных обязательств, и отходов производства с лицензированием их в установленном порядке». Сославшись на это решение, я подписал региону генеральную лицензию на экспорт 5-процентного годового объема производства промышленной продукции на сумму 1 300 000 000 инвалютных рублей (условно долларов).

Срочно созвонился с председателем Государственного комитета РСФСР по экономике Геннадием Фильшиным, комитет оперативно выдал соответствующие квоты на экспорт. В основном это были черные и цветные металлы, которые из-за глубочайшего экономического кризиса скопились сверх всяких нормативов на складах голодающего Урала.

Можно считать, что это был наш пилотный проект, попытка приучить регионы к суверенитету, о котором говорил Ельцин.

По пути в аэропорт Россель завез меня в местный музей, где были представлены образцы всех полезных ископаемых Урала. Я был просто потрясен богатством и разнообразием уральских сокровищ. Особенно на фоне тотальной разрухи и нищеты тех, кто всё это добывает и обрабатывает.

Тем временем Горбачёв продолжал колебаться и не принимал ни одного предложения о начале экономических реформ. Хотя были интересные предложения по постепенному переходу к рыночным отношениям со стороны академиков Станислава Шаталина и Дмитрия Львова, Григория Явлинского, Евгения Сабурова, Гавриила Попова и других известных экономистов, с которыми я был знаком или сотрудничал.

Путь был не нов, восточноевропейские страны уже частично по нему прошли, и технология перехода к рынку была достаточно отработана, в ней не было никаких особых секретов. Важно было только не повторить ошибок Польши – никакой бесполезной «шоковой терапии»!