Пять процентов правды. Разоблачение и доносительство в сталинском СССР (1928-1941)

Чтобы быть обвиненным в связи с иностранцами, нет никакой необходимости выезжать из СССР, связи по почте вполне достаточно, чтобы насторожить бдительность доносчиков. Так, предполагаемое «получение посылок» приводилось как доказательство связей «с заграницей» одного из руководителей комсомола Армении{704}. Такое обвинение встречается довольно часто. Внимание авторов писем привлекают также дипломатические миссии. В марте 1936 года НКВД Смоленской области получает сигнал о начальнике тюрьмы Стародубе. Якобы он в одном из разговоров с автором письма, назвал «фашистами» нескольких сотрудников НКВД, а кроме того имеет в Москве любовницу, которая работает кухаркой в иностранном консульстве. Он даже будто бы хвастался, что с ее помощью смог встретиться с консулом и его женой. Это последнее обстоятельство особенно интересует следователей и является причиной увольнения и исключения из партии героя письма

{705}.

Если у человека есть родственники или друзья за границей, пусть даже он не поддерживает с ними отношений, это также рождает подозрения. В 1934 году комсомолец с Украины, красноармеец, пишет А. Косареву, генеральному секретарю Центрального Комитета[234]

, чтобы сообщить о не известном ему по имени человеке («товарищ которого я фамилии не знаю»), который работал до перевода в Москву в Харькове. Этот неизвестный, по словам автора письма, «сын белого офицера который сейчас находится за границей, а также мать тоже за границей ушедшие в то время когда немцы на Украины»{706}. В 1937 году сибирская крестьянка пишет о том, что она сомневается относительно человека, бывшего руководителем партийной организации колхоза в 1933 году. Его теща, родом из Латвии, говорила «господин», а не «товарищ», а сам он получил в наследство от латышских родственников довольно значительную по тем временам сумму денег

{707}.

Даже влияние из-за рубежа в области культуры было подозрительным. Об этом свидетельствует поразительное, на взгляд исследователя, письмо инструктора отдела рабочей молодежи МК ВЛКСМ{708}

Он рассказывает о том, как некий студент-историк из Московского университета пришел к нему с предложением давать уроки «западных танцев». Такое прилагательное насторожило автора письма, который выяснил все обстоятельства и узнал, «что он имеет сейчас связь с заграницей, откуда получает литературу для руководства танцами». Подлинную же вину, заставившую написать разоблачительное письмо, активист увидел в том, что: «в беседе со мной Б. все время пытался мне доказать что якобы танцы буржуазных стран более культурные, чем наши русские бальные танцы (говоря о буржуазных кабацких танцах, как-то Гиндогоп и другие)». Из этого комсомольский инструктор делает вывод: «У меня есть полное подозрение, что Б. является врагом народа» и призывает НКВД принять «решительные» меры, чтобы его «разоблачить».

Та же логика действует, когда речь идет о внутренних врагах. Контакты, постоянное общение с «нашими» врагами могут испортить человека. Но эта тема на протяжении большей части периода отсутствует. Речь идет об обвинении, специфическом для конца тридцатых годов, а точнее для 1937–1938 года. В этот период даже случайный контакт с кем-то, кто неожиданно оказался врагом народа, может сыграть роковую роль. Услышав новость об аресте коммунистки, заподозренной в троцкизме в июле 1936 года, военный из Горького воскликнул в присутствии своих сослуживцев: «вот чорт возьми сволочь В.! На 1-е мая в 1935 г. была у меня в квартире». Об этом посещении было немедленно доложено, и вышел приказ «демобилизовать политрука К. из РККА по ст. 43 § 6, как сомнительного»{709}!

Иногда смысл письма в том, чтобы упредить события и показать, что связи с врагом народа носили чисто профессиональный характер. 26 июня 1937 года инструктор политуправления Народного комиссариата транспорта узнает об аресте секретаря парткома Западной области Румянцева. Он немедленно пишет в центральный комитет комсомола, чтобы заявить: «…считаю своим долгом сообщить, что с этими людьми [Румянцевым и другими врагами народа] б. пом. нач. Политуправления НКПС Ч. имел тесную связь»{710}. Он поясняет также, что этот бывший помощник начальника Политуправления был близок с дочерью Румянцева, у которой бывал, когда ездил в Ленинград. Он называет также двух человек, которых бывший помощник начальника регулярно вызывал к себе.

28 июня в конце длинного трехстраничного письма, цель которого — дополнить сведения о деятельности бывшего коллеги, ставшего врагом народа, он уточняет: