Пять сантиметров в секунду

Сквозь прореху в облаках Такаки увидел остров Танэгасима с высоты птичьего полета. Он был как на ладони: Такаки узнал и береговую линию, и город Накатанэ, где он ходил в старшую школу.

По телу побежали мурашки.

Почему этот вид вообще пробуждает в нем какие бы то ни было чувства, Такаки не понимал. Танегасима перестал быть его домом давным-давно. Отца много лет назад перевели в Нагано, и родители там, судя по всему, осели, да и для Такаки остров стал всего лишь временной остановкой на жизненном пути. Он залпом выдул банку теплеющего пива, ощущая, как горькая жидкость струится по глотке и стекает в желудок. Молодая телеведущая довольно равнодушно сообщила о том, что на орбиту запущен спутник мобильной связи. «Выходит, этот запуск каким-то боком связан с моей работой…» Но думал Такаки вовсе не о работе — неожиданно он перенесся мыслями в далекое прошлое.

Ему было семнадцать лет, когда он впервые увидел, как стартует ракета. Рядом стояла девочка в школьной форме. Подружка из параллельного класса. Правда, Такаки был для нее не просто приятелем, а чем-то большим. Девочку звали Канвэ Сумида, она занималась серфингом, была загорелой, веселой и очень милой.

За прошедшие десять лет бурлившие некогда чувства, к счастью, улеглись, но даже сейчас при мысли о Сумиде в груди возникла глухая боль. Силуэт Сумиды, запах ее пота, голос, улыбка, слезы, ощущение, что она рядом, цвета, звуки и запахи острова, где прошла юность Такаки, — всё это живо воскресло в его памяти. Он ощущал нечто вроде раскаяния, хотя никаких других вариантов поведения у него в то время не было, и он это отлично понимал. Понимал он и то, почему Сумиду так к нему влекло, и то, что она много раз собиралась признаться ему в любви. И почему он держался так, что она не смогла сказать ни слова, и что в момент, когда ракета взлетела, она воспаряла духом, и что потом решила промолчать. Всё это Такаки видел очень ясно, но сделать тогда ничего не мог.

Когда Такаки уезжал поступать е университет и уже купил билет на токийский самолет, он сообщил время отлета одной только Сумиде. В тот день небо было чистое — облака разогнал сильный мартовский ветер. На парковке крошечного аэропорта, больше смахивавшего на паромную переправу, состоялся их последний короткий разговор. Обоим слова давались с трудом, в какой-то момент Сумида не сдержалась и расплакалась, но когда они расставались, ее лицо озаряла улыбка. Наверняка она к тому времени повзрослела и стала сильной — в отличие от него.

Смог он тогда улыбнуться в ответ или не смог? Этого Такаки уже не помнил.

Поздняя ночь, на часах — 2:20.

К следующему рабочему дню Такаки подготовился, теперь нужно поспать. Он и сам не заметил, как закончился выпуск новостей и началась реклама товаров, которые можно заказать по почте.

Выключив телевизор, он почистил зубы, потом настроил таймер кондиционера на отключение через час, погасил верхний свет и лег в постель. Заряжавшийся рядом с кроватью мобильник замигал огоньком, сообщая о полученном сообщении. Такаки открыл телефон, и комнату тускло осветил белый свет экрана. Приглашение на обед от Мидзуно. Такаки лег на кровать и на несколько секунд закрыл глаза.

По внутренней стороне век плыли пятна разных форм. Кто-то когда-то говорил Такаки, что из-за давления, которое оказывают веки на глазное яблоко, оптический нерв «видит» свет, поэтому, как бы человек ни зажмуривался, оказаться в полной темноте ему не дано.

…Кстати, тогда-то у меня и появилась привычка забивать в могильник сообщения, которые никогда и никому не отправлялись, подумал он вдруг. Поначалу это были мэйлы для одной девочки. Их переписка в конце концов сошла на нет, а адреса ее электронной почты он не знал. Он перестал писать бумажные письма, но чувства к девочке не иссякли, и когда Такаки сам не мог в чем-то разобраться, он вводил сообщения в телефон, чтобы туг же, не отправляя, их стереть. Для него это был словно подготовительный период. Разбег перед тем, как в одиночку вырваться в большой мир.

Однако понемногу мэйлы перестали кому-либо предназначаться, они превращались в абстрактные внутренние монологи, и в итоге привычка исчезла сама собой. Когда Такаки это заметил, он подумал, что подготовительный период закончился.

Писем девочке он больше не писал.

От девочки писем тоже не было — и явно уже не будет.

…Погрузившись в размышления, он отчетливо вспомнил вдруг, как тогда, давным-давно, его охватывало жгучее нетерпение и он рвался куда-то всей душой. Это чувство обрушилось на него с новой силой. В легком ошеломлении Такаки спросил себя: неужели он ничуть не изменился? Каким тупым, высокомерным, бессердечным он тогда был! “И всё же…” Такаки открыл глаза. По крайней мере, сейчас у него есть юото, кто искренне о нем заботится.

“Наверное, я всё-таки люблю Мидзуно”, — подумал он.

При следующей встрече Такаки скажет ей о своих чувствах. Приняв твердое решение, он стал писать ответ на мэйл. Да, так и будет: они откроются друг другу. Как открылась ему Сумида в тот день, когда они попрощались.

В тот день в аэропорту Танэгасимы.