Пять шагов навстречу (СИ)

— О, да ладно, Трикси, я не уговаривал тебя. Наоборот, поступил предусмотрительно, когда несколько раз спросил. А сейчас ты морочишь мне голову. Чего ты хочешь? Свободных отношений?

— Я не хочу свободных отношений!

— Так скажи, чего ты, черт возьми, хочешь!? — ору я.

— Быть с тобой! — наш крик эхом отзывается в стенах залов и коридоров. Уверен, охрана смотрит и слушает это с поп корном в руках. И я понимаю.

— Дерьмо, — фыркаю я. — Ещё один промах.

Отец всегда говорил, что в гневе человек говорит то, о чём думает. У него нет времени на осмысление и обдумывание слов, они рвутся потоком изо рта, потому что идут от сердца. Никакой лжи, лишь чистая правда.

Делаю шаг назад и направляюсь к раздевалкам. Всё без толку. Она не может сказать, а я не хочу требовать. Попытался, но не получил. «Ты нужен мне», «Я хочу быть с тобой» — всё это собачье дерьмо. Нужен — понятие растяжимое. Могу быть нужен временами или при определённых обстоятельствах. Быть с тобой — когда? Когда я — весёлый придурок, у которого шибануло голову и у которого нет дерьмовых дней? Всё это означает только одно: временно. Не по-настоящему. Не искренне.

— Мэйсон… — слышу её надломленный голос за спиной.

Господи, я бы с удовольствием вырубил себя самого, потому что вновь останавливаюсь и поворачиваюсь. Расставляю руки в разные стороны и спокойно спрашиваю:

— Что?

— Я… я боюсь потерять тебя, — говорит Трикси.

Гребаное, нахрен, комбо. Я уже хочу развернуться и уйти, как она издаёт непонятный всхлип или хмыканье, которое уколом пронзает сердце. Либо я полный идиот, либо с ней что-то не так. Я не в силах подобрать описание или слово, которое может охарактеризовать её отмалчивание и трусость. Я ошибался, когда думал, что ей всё ни по чём. Она сняла футболку, увидев меня первый раз, переспала, поцеловала. Чего стоит признаться не только себе, но и другому?

— Я люблю тебя, — без тени сомнения, заявляет Трикси, смотря в мои глаза.

— Что изменилось за пару секунд?

— Ничего не изменилось. Думаешь, так просто говорить эти слова кому-то?

— Да, если ощущаешь именно любовь.

— Я не знаю, как любить тебя!

— Господи, Трикси, ты действительно нихрена не понимаешь или тебе нравится? — вздохнув, запускаю пятерни в волосы и откидываю голову назад, закрывая глаза.

Какое-то беспросветные дерьмо. Игра в судоку или сапера, где я могу оступиться и подорвётся всё поле в виде наших отношений. Чертова русская рулетка с пушкой: щёлкаешь курок и с ужасом ждёшь, когда вылетит пуля.

— Нет никаких обучающих материалов, черт возьми, ты знаешь об этом? — рявкаю я, выпуская пар. Больше нет сил на это. — Кто тебя научит любить кроме тебя самой? Каждый любит по-разному. Нет никаких уроков для чайников и профессионалов. Это не игра. Это метод проб и ошибок. Ты действуешь так, как считаешь нужным, так, как требует твоё сердце. Хочешь, можешь бежать в трудную минуту, но не каждый побежит за тобой, кто-то может принять твой выбор. Это не так, как в сказке про принца и принцессу, у которых долго и счастливо. Это идти на уступки, принимать таким, какой есть, становиться лучше и помогать развиваться не только себе, но и тому, кто рядом. Ты готова быть со мной, когда я в полном дерьме? Когда опускаю руки и проигрываю? Когда на грани? Мне не нужен человек, который будет рядом только тогда, когда я — забавный Картер.

— Ты никогда не опускаешь руки.

— Ты хреново меня знаешь.

— Ты. Никогда. Не. Опускаешь. Руки.

— А знаешь, почему? — фыркаю я, не дав ей время на размышления, следом добавляю: — У меня есть Эйден.

— И что?

— Он не может видеть и знать, что его старший брат сдаётся и представляет собой размазню, а не железобетонную стену. Хотела бы ты показать своей младшей сестре, что сдалась и опустила руки? Каким будет такой пример для неё?

— У меня нет младшей сестры.

— Это была метафора, и ты прекрасно её уловила.

— Нет, не хотела бы, но и она должна понимать, что не может быть всегда всё хорошо.

— Ты хочешь быть паровозом или вагоном?

— Смотря, что ты имеешь в виду.

— В отношениях, Трикси. Либо ты — паровоз, либо вагон, который следует за ним. Тянешь на себе, либо позволяешь увезти себя.

— Он ничего не знает, так? — щурится Трикси.

— Что именно?

— Про Эмили, например, при Мэди.

— Что ты знаешь про Мэди? — цежу я, всматриваясь в её лицо.

— Только то, что вижу. С ней что-то было, я права?

— Ты и половины не представляешь, что было. Никто не представляет. Только я и она. Никто кроме нас. И никто никогда не узнает. В том числе ты.

— Ты можешь рассказать мне.

— Нет, — мой резкий ответ заставляет её вздрогнуть, как будто была отвешена словесная пощёчина, но я не жалею об отказе.

— Ты был груб.

— Ты не будешь учить меня. Я делаю так, как считаю необходимым. Если правда для тебя означает грубость, то увы, но сейчас этот разговор ведёт в никуда. Иногда это единственный правильный способ выразиться, чтобы тебя поняли.

— Ответишь честно на один вопрос?

— Я не соврал ни на один вопрос.

— Я хочу знать и быть уверенной, что ты точно мне не лжёшь.