Пять в яблочко

Но, проверяя конюшню, дежурные ничего подозрительного не обнаруживали и находили дневального Петренко бодрствующим.

«Чего это Колька чудит? — думал я, дежуря по батарее, — не иначе, как от радости, что домой в бессрочный идет». Но догадки мои были прерваны показавшимся в дверях командиром батареи.

Я, конечно, отпечатал, как следует, шаг и к командиру с рапортом… Предложил мне командир сходить с ним в конюшню.

Подходим, это, мы к конюшне, и издали к нам басовитый разговор доносится.

«…Еще скажу вам, товарищи селяне, одно: буржуазия во всем мире — стерва, она хочет выжать с нас трудовые соки. Поэтому крепите красную оборону нашей красной страны. Если все трудящиеся возьмутся, то… Куда ты, старый, лезешь!.. Вороной, на место! Ишь, как чумбур грызет!..^»

Мы с командиром ступили шаг вперед, и дальше услышали следующее:

«Граждане, благодарю вас за доверие. Собрание разрешите считать продолжающимся… Гнедой, говорю тебе, не лезь в чужой станок!.. На повестке дня вопросы… Гм… Какие же вопросы? Ага. О едином сельхозналоге, о неделе обороны. Возражений нет? Изменения, может, какие имеются?»

И потом слышим тенорочек такой, вроде деланный, отвечает?:

— Нетути!

«Добавлений к повестке нет? — спросил уже бас — считаю повестку принятой. Слово по первому вопросу предоставляю товарищу Горюкину».

Предоставив Горюкину слово, бас замолчал. Мы с командиром вошли в конюшню и в фуражнике увидели картину.

Два тюка сена вместо стола, на «столе» — фуражка, один тюк изображал стул. У стула дневальный — мой друг Коля Петренко. Когда мы вошли, Коля строгим голосом сказал:

«Гражданин Горюкин, прошу говорить по существу. То, что председателева жена нанесла вашей жене оскорбление, к единому сельхозналогу непосредственного отношения не имеет. И я…»

Коля не кончил, потому что заметил командира батареи. Петренко отчеканил твердым голосом рапорт, но по глазам было видно, что он слегка оробел…

Командир, конечно, смекнул, в чем дело (и я тоже), но все-таки, улыбнувшись, спросил у Петренко объяснения.

Дневальный, оправившись от смущения, рассказал:

— Так что, товарищ командир, на политзанятиях я всю теорию досконально произошел, а в практике, как, примерно, сельский сход провести — ни в зуб толкнуть. Вот я и практикуюсь: я даже не в очередь по конюшне дневалить выпрашиваюсь у старшины… Удобно тут… Только разрешите доложить, товарищ командир: я обязанностей своих не забываю и порядок среди лошадей строгий поддерживаю…

Командир улыбнулся еще шире и похлопал Петренко по плечу:

— Возражений, товарищ Петренко, нет.

Бычиные товарищи

Рассказ Дементьева

Ежели по правде сказать, так все наше новое происхождение началось с бычиного, можно сказать, вопроса.

Ты сам посуди! Второй год в нашем селе коровы яловые ходят. Ни молока, ни приплоду, и поблизости нет ни одного быка, а в совхозе хоть и есть, так за сорок верст не наводишься, да и лупят по трешке за раз. Ну прямо, — тупик. Никакого выхода нет.

Вот тогда мой племянник Микишка и смозговал это дело-то. Дошлый он, — волк его заешь!..

Пришел это он осенью из Красной армии и не узнать. В галифах это, гимнастерочка, одним словом, сапожки. Чисто их там водят, нечего зря говорить.

Книжек понавез, картинок разных. Всю стену в избе залепил. Тут тебе и Ленин, и Калиныч, и про иропланты, и про особый хим и кансамолья. Одним словом, приходи, кума, любоваться.

Со свиданьем, конечно, братуха мой самогону наготовил — сынка попотчевать.

Что же бы ты думал?

Не стал!

— Вылейте, — говорит, — тятенька, эту, можно сказать, отраву и вперед себе не дозволяйте.

Ну, вылить-то не вылили. Шутка сказать, почти восемь пудов на закваску убухали.

Прямо сказать, не наш это Микишка, да и все. Диву даемся. Как-будто его там подменили, а он все это с книжкой ходит да карандашиком на заметку берет.

Чудеса! Писатель, — провались ты совсем!

Ну ладно! Вот, стало-быть, быки!

Быки-то они быки, а пуще всего бабы надоедают. Известно, ни маслица на расход, ни творожку на завтрак, ни ребятишкам молока. Прямо сказать, хоть сам бычиную должность справляй, так и то ладно.

Вот тут-то Микишка и удумал.

Вышел на собрании, поклонился всем, да и начал.

— Дело это, — говорит, — совсем плевое, ежели всем сразу взяться, нужно только в бычиное товарищество вступить.

Все так и покатились со смеху.

В товарищи к быкам!

Стенька Хрипунов, — пес на слова — кричит: «Должность эта для меня самая подходящая. Председатель, принимай меня в первую очередь, только чтоб бабий табун побольше, да чтоб телки были!»

Одним словом, потеха!

Однако угомонились. Микишка опять за свое. Слушаем — дело говорит парень.

Помозговали этак еще собрания два, погалдел он с нами — пиши секретарь приговор. Подписалось нас человек несколько.

Ну и вот! Ходу нам не дают на деревне. Зубы скалят. Быками называют. Я уж на старости лет не рад, что и записался.

Когда — ладно! Взялся наш Микифор за дела. Бумажки это пишет. Деньги под квитанцию собирает. Три раза в город пешком ходил. Одним словом, старается.

И что бы ты думал? Довел ведь до дела, ешь его мухи!