Пятая авеню, дом один

– Разве ты не рад? – удивилась Минди.

– Рад, конечно.

Он повесил трубку и упал в кресло. Он не надеялся, что радость от триумфа будет вечной, но не ожидал, что она пройдет так скоро.

Билли Личфилд возвратился на Манхэттен через несколько дней. Его матери стало лучше, но для них обоих не являлось тайной, что ее смерть уже не за горами. И все же месяц, проведенный в отдаленном пригороде, у самых Беркширских гор, на многое открыл ему глаза – например, он понял, как ему повезло в жизни. Он был уроженцем пригорода, и то, что ему больше тридцати лет удавалось избегать деревенской жизни, было невероятной удачей. Увы, облегчение от возвращения на Манхэттен было недолгим. На двери своей квартиры он увидел уведомление о выселении.

Пришлось отправиться в суд по жилищным делам на Стейт-стрит. Вот где был настоящий Манхэттен: каждый здесь имел преувеличенное представление о собственной значимости и о своих правах. Билли томился среди сотен людей, на пластмассовом стуле, в помещении без окон, пока до него не дошла очередь.

– Что скажете в свое оправдание? – спросил его судья.

– Заболела моя мать. Мне пришлось уехать и ухаживать за ней.

– Это халатность.

– Моя мать считает иначе.

Судья нахмурился, но проявил снисхождение.

– Заплатите просроченную квартплату и штраф. И чтобы я вас больше здесь не видел.

– Да, ваша честь, – прочувственно произнес Билли.

Он отсидел еще одну длиннющую очередь, чтобы заплатить, потом спустился в метро. Теплый, гнилостный воздух в вагоне подземки тисками сдавил ему голову. Разглядывая лица, он поймал себя на мысли о бессмысленности жизни многих людей. Хотя, возможно, все дело в его собственных завышенных ожиданиях. Вдруг Бог не подразумевал другого смысла жизни, кроме продолжения рода?

В таком настроении он встретил Аннализу перед домом номер один и сел в ее новый зеленый «бентли» с шофером. Билли помог Аннализе приобрести этот автомобиль. Сейчас, видя ее после продолжительного перерыва, он удивился, как сильно она изменилась. При их знакомстве девять месяцев назад она смахивала на мальчишку-сорванца. Впрочем, ей до сих пор удавалось выглядеть естественно. Можно было подумать, что она не пользуется косметикой, не прибегает к услугам парикмахера-стилиста, не носит брюки за пять тысяч долларов, не тратит много времени на уход за собой – хотя он знал, что тратит. Не стоит удивляться, что ее наперебой приглашают на приемы, журналы не устают помещать в прессе ее фотографии. Но ее огромный успех вызывал у него теперь смутное сомнение. Это было для него ново, и он задумался, чем вызвано такое отношение: последними событиями или открытием, что сам он за долгие годы трудов почти ничего не добился.

«Фотография – это всего лишь изображение. Сегодня оно есть, завтра его уже нет, – захотелось ему сказать. – Удовлетворения душе это не принесет». Но он промолчал. Почему бы ей не получать удовольствие от жизни, раз оно само идет в руки? Время для сожаления наступит позже, и его будет хоть отбавляй.

Они приехали в галерею «Хаммер» на Пятой авеню, где Билли уселся на скамейку и стал изучать новые картины. В чистом, кондиционированном воздухе галереи, среди белоснежных стен ему полегчало. Ему стало понятно, почему он всем этим занимается. Конечно, он не мог себе позволить приобретать произведения искусства, вот и окружал себя ими через тех, кто мог. Аннализа сидела рядом с ним, рассматривая знаменитую картину Эндрю Уайета – женщина в синей комнате на пляже.

– Не укладывается в голове, что картина может стоить сорок миллионов долларов, – простонала она.

– Дорогая, эта картина вообще бесценна. Она совершенно уникальна. Это труд, взгляд одного человека, и при этом в ней видна рука Создателя всего сущего.

– Такие деньги можно было бы потратить на настоящую помощь людям, – не согласилась Аннализа.

Билли надоели бесконечные споры. Он уже не раз выслушивал ее доводы.

– Это верно – на поверхности, – сказал он. – Но без искусства человек – животное, причем не очень привлекательное: алчное, упертое, эгоистичное, склонное к убийству. А здесь – радость, благоговение, внимание. – Он указал на картину: – Это пища для души.

– Сами-то вы как, Билли? – спросила Аннализа. – Только честно.

– Прекрасно! – заверил ее Билли.

– Если я могу как-то помочь вашей матери... – Она заколебалась, зная, что Билли терпеть не может разговоров о своем финансовом положении. Но благотворительность была ее коньком. – Если вам нужны деньги, то... Пол столько зарабатывает... Он говорит, что скоро у него будут миллиарды. – Она улыбнулась, словно неудачно пошутила. – Но я все равно не заплатила бы за картину даже десять миллионов. Другое дело, когда человеку нужна помощь.

Билли не сводил глаз с полотна Уайета.

– Не нужно обо мне беспокоиться, дорогая. Я уже давно живу в Нью-Йорке и наверняка выживу.

Билли вошел в квартиру под звук телефонного звонка. Это была мать.

– Я попросила девушку, свою помощницу, купить мне в супермаркете треску, а она оказалась тухлая. Казалось бы, человек должен отличать хорошую рыбу от плохой...

– О, мама... – Он почувствовал себя совершенно беспомощным.