Пятая авеню, дом один

– Нам нужно чаще видеться, – сказал Джонни Тучин, поднимаясь из-за массивного стола навстречу Билли. – Не в официальной обстановке, а, как раньше, на вечеринках. Жена постоянно твердит: «Мы никуда не ходим». К сожалению, времени катастрофически не хватает. А ты все гуляешь, развлекаешься!

– О, я уже не тот, – сокрушенно вздохнул Билли, не подавая виду, как неприятны ему слова Тучина. С подобными приветствиями к нему теперь часто подходили бывшие знакомые, которых он едва помнил и вряд ли увидит снова.

– Да, все мы стареем, – поддакнул Тучин. – Мне в этом году стукнет шестьдесят.

– Не будем о грустном, – прервал его Билли.

– Живешь все там же?

– В начале Пятой авеню, – сообщил Билли, мечтая, чтобы Джонни переходил уже к делу.

Тучин кивнул.

– Ты жил близко от миссис Хотон. Все знают, она тебя очень любила и кое-что оставила. – Джонни встал. – Она велела передать это Билли Личфилду в собственные руки, поэтому я и пригласил тебя.

– Ничего-ничего, никакого беспокойства, – любезно заверил Билли. – Рад был поводу увидеться.

– Ну что ж, тогда к делу, – согласился Джонни и, приоткрыв дверь, сказал секретарю: – Принесите коробку, которую миссис Хотон оставила для мистера Личфилда. – Обернувшись к Билли, Тучин добавил: – Боюсь, там негусто, учитывая размеры ее состояния.

Вот это уже лишнее, подумал Билли, которого покоробило неуважение к памяти усопшей.

– Я дружил с Луизой не из расчета, – твердо сказал он, – а потому, что она была замечательным человеком.

Секретарь вошел с большой, грубо сделанной деревянной шкатулкой, которую Билли сразу узнал: она резко выделялась среди драгоценных безделушек на бюро миссис Хотон.

– Как ты думаешь, она чего-нибудь стоит? – спросил Джонни.

Билли покачал головой:

– Нет, это просто память. Здесь Луиза хранила свои старые украшения, подобранные к платьям.

– Может, украшения чего-нибудь стоят?

– Нет, это бижутерия, – покачал головой Билли. – Но я их в любом случае не продам.

Он взял шкатулку и всю дорогу в такси держал ее на коленях. Луиза Хотон всегда гордилась тем, что создала себя из ничего. «Грязные бедные фермеры из Оклахомы – вот кто мы были», – говорила она. Шкатулку подарил ей первый школьный поклонник, он смастерил ее своими руками. Уезжая из дома в семнадцать лет, Луиза взяла шкатулку с собой и довезла на перекладных до самого Китая, где три года работала в католической миссии. В 1928 году она приехала в Нью-Йорк собирать средства для миссии и познакомилась с Ричардом Стайвесантом, за которого вышла замуж, несмотря на праведное негодование его семьи и высшего нью-йоркского общества.

– Меня сочли деревенской курицей, не знающей своего места, – рассказывала Луиза в один из долгих дней, которые они с Билли проводили вместе. – И были правы – я действительно металась в поисках места в жизни. Пока человек не определится с призванием, у него, видишь ли, нет шансов добиться успеха.

Дома Билли поставил шкатулку на кофейный столик, откинул крышку и извлек лежавшую сверху длинную нитку пластмассовых жемчужин. Даже в ранней молодости, не имея ни гроша, Луиза ухитрялась стильно одеваться: к своим платьям, сшитым чуть ли не из лоскутков, она подбирала украшения из стеклянных бусин, дешевого металла и перьев. На ней любая тряпка смотрелась вещью из бутика. После капитуляции нью-йоркского общества Луиза перешла с бижутерии на нечто посущественнее: ее легендарная коллекция драгоценностей хранилась в сейфе в триплексе. Но она не забывала своих корней, и самодельная шкатулка со стеклянными бусами всегда стояла на виду. В спальне, где можно было сплетничать без помех, они иногда затевали игру в переодевание и нацепляли на себя бижутерию из шкатулки. Вот и сейчас Билли торжественно встал и, глядя в зеркало над камином, обмотал шею пластмассовыми бусами под жемчуг и состроил жеманную гримасу. «Ох, нет, нет! – замахала бы руками Луиза. – В этом ты похож на Флосси Дэвис. Жемчуг не твоя история, дорогой, попробуй лучше перья».

Перейдя на диван, Личфилд начал бережно выкладывать бижутерию на кофейный столик. Возраст некоторых украшений приближался к девяноста годам, они буквально рассыпались в руках. Билли решил обернуть каждую безделушку тонкой упаковочной бумагой и пленкой для сохранности. Он взял опустевшую шкатулку, собираясь поставить ее на бюро. Отсюда он будет любоваться ею перед сном и сразу после пробуждения и вспоминать о Луизе. Неожиданно крышка захлопнулась, пребольно ударив его по пальцам, и Билли резко наклонил ларец от себя, чтобы открыть крышку. Он никогда не видел шкатулку пустой и впервые заметил в задней стенке маленький замок. Неудивительно, что Луиза любила эту вещицу, – ей казалось романтичным иметь шкатулку с потайным отделением. Должно быть, самодельный ларец был настоящим кладом для умной четырнадцатилетней девушки с ярким воображением, которой в силу жизненных обстоятельств приходилось довольствоваться детскими сказками.