Пятая колонна. Рассказы

Петра. Мистеру Филипу что попало не подашь. Нужно очень аккуратно готовить, если это для мистера Филипа. Однажды он грохнул об пол целый поднос с едой.

Дороти. Почему?

Петра. Что-то не то прочел в газете.

Дороти. Наверное, про Идена[26]. Совершенно его не выносит.

Петра. И все равно некрасиво. Я сказала, что он не имеет на это права. Так и сказала: «No hay derecho!»[27]

Дороти. А он?

Петра. Помог мне все подобрать, а потом как шлепнет вот здесь, пока я наклонялась. Не нравится мне, сеньорита, когда он в соседней комнате. Вы с ним очень разные.

Дороти. Я люблю его, Петра.

Петра. Сеньорита! Прошу вас, не надо. Если бы вы семь месяцев убирались бы в его комнате и застилали постель, как я… Он испорченный, сеньорита. Не скажу, что злой, но… испорченный.

Дороти. Он тебе противен?

Петра. Нет. Не противен. Противный – значит грязный. Этот – очень чистый. Все время моется, даже если нет горячей воды. Даже когда вода совсем ледяная – хоть ноги ополоснет. Но, сеньорита, он не хороший. И счастья вам с ним не видать.

Дороти. Петра, я ни с кем никогда не была так счастлива, как теперь.

Петра. Сеньорита, это все пустяки.

Дороти. Что значит «пустяки»?

Петра. Такое здесь любому под силу.

Дороти. Да вы просто нация хвастунишек. Сейчас начнете мне тут заливать про конкистадоров и прочее?

Петра. Я просто хочу сказать, что здесь много испорченных. Бывает, что и хорошие портятся, да, даже очень хорошие, вроде моего покойного мужа. Но уж плохие-то – все поголовно такие.

Дороти. Вы просто наслушались разговоров.

Петра. Нет, сеньорита.

Дороти (заинтересованно). То есть на самом деле?..

Петра (печально

). Да, сеньорита.

Дороти. Не верю ни единому слову. А что, по-твоему, Филип – очень испорченный?

Петра (на полном серьезе). Ужасно!

Дороти. Ах, и где ж это его носит?

Слышится топот тяжелых ботинок по коридору. Филип и трое Бойцов в мундирах Интернациональной бригады входят в номер 110. Филип – с непокрытой головой, промокший, растрепанный – зажигает свет. У одного из бойцов изуродованное лицо, он весь в грязи – это Макс. Войдя в комнату, он садится на стул у стола задом наперед и, положив руки на спинку, опускает на них подбородок. У него весьма запоминающееся лицо. У другого Бойца за плечом висит короткий автомат. У третьего на поясе – деревянная кобура с длинным маузером.

Филип. Изолируйте эти две комнаты от коридора. Если кто-то будет меня искать – сами приведите его сюда. Сколько наших внизу?

Боец с автоматом. Двадцать пять человек.

Филип. Вот ключи от номеров сто восемь и сто одиннадцать. (

Дает Бойцам по одному ключу.) Двери пусть будут открыты. Встаньте за ними так – а лучше возьмите по стулу и сядьте так, чтобы просматривался коридор. У меня все. Приступайте… Товарищи!

Бойцы отдают честь и уходят. Филип приближается к бойцу с изуродованным лицом и кладет ему руку на плечо. Зрителям видно, что тот уснул, но Филип этого не знает.

Филип. Макс?

Макс просыпается, смотрит на Филипа, улыбается.

Очень туго пришлось, Макс?

Макс смотрит на Филипа, улыбается еще раз и качает головой.

Макс. Nicht zu schwer[28].

Филип. И когда он приходит?

Макс. По вечерам, во время серьезных обстрелов.

Филип. А куда?

Макс

. Это на крыше одного дома в начале Эстремадурской дороги. Там такая башенка.

Филип. Я думал, на Габаритас.

Макс. Я тоже.

Филип. А когда у нас будет серьезный обстрел?

Макс. Сегодня ночью.

Филип. Во сколько?

Макс. Fiertel nach zwoelf[29].

Филип. Уверен?

Макс. Видел бы ты снаряды! Все уже готово. Кстати, с порядком у них там не очень. Если бы не лицо – я бы мог остаться и управлять орудием. Может, меня бы даже зачислили.

Филип. Где ты переоделся? Я тебя всюду искал.

Макс. В Карабанчеле, в одном из домов. Там их целая сотня пустует, выбирай любой. Даже сто четыре, наверное. Между нашими и их позициями. Все прошло отлично. Солдаты – одна молодежь. Но если бы кто-то из офицеров увидел мое лицо… Офицеры-то знают, откуда такие лица берутся.

Филип. И что теперь?

Макс. Думаю, надо идти сегодня. К чему тянуть?