Пятьдесят свиданий с врагом

Кларксон, к которому она ходила на приемы все прошлые годы, объяснил ей: «Мир не против тебя, Джун. Ты и есть часть мира. Если кто-то к тебе жесток, то это лишь потому, что этот человек заблуждается. Вот и все».

Вот и все.

В чем заблуждался Тони? Она так и не нашла ответа. Зато мысль о миссис Паркер давно перестала вызывать панику. В конце концов, Мелани еще два года назад перевелась в университет во Флоренцию, а Крис жил в Лондоне. О Джун они давно забыли, и это к лучшему. Жаль только, связь с Мел оборвалась на сомнительной ноте.

Но ведь Мелани идеальная. Она, конечно же, простила Джун и Тони за то, что испортили Летний бал тогда, сто лет назад, когда жизнь казалась несправедливой, а голубоглазый блондин по имени Люк не ждал, что Джун ему приснится.

Она мечтательно вздохнула и тоже загадала, чтобы во сне к ней явился парень из чата… Но снова приснился Тони. Он стоял напротив и прожигал серым взглядом. Таким же серым, как ноябрьское небо.

Я с ума от тебя схожу, Джун.

Нет. Нет-нет-нет! Уйди, не занимай чужое место.

Но Тони никогда не занимал чужое место. Он всегда был на своем, там, в криво склеенных осколках ее разбитого сердца.

Воскресенье, 6 ноября. Свидание №2. Ранчо Майлзов.

Тони

– Чейз про-о-осто офигенный. Его видео на ютубе снова в тренде. Вчера он прыгнул в какое-то болото. Прямо в трясину, – захлебываясь, рассказывала Уитни, кутаясь в клетчатый плед.

Тони нервно сунул пальцы в передние карманы джинсов и подбил камень носком сапога. Годы идут, а проклятие, которое заставляло дергаться глаз, оставалось неизменным. Чейз и Крис. Крис и Чейз… С одним уже два года не общался, другого век бы не видел.

Уитни сидела рядом с Бэмби на верхней перекладине заграждения, за которым Летти объезжала нового скакуна. Два часа почти истекли, почти безболезненно. Но вдруг Уитни воодушевленно предложила:

– Сделаю-ка я нам горячего шоколада!

– Нет! – испугался Тони, и на него недоуменно воззрились две пары глаз, янтарные и болотные. – Я на диете, – соврал он.

– Значит, тебе не буду делать, – пожала плечами кузина.

Только не добавляй маршмеллоу в кружку Джун. Только не добавляй…

Уитни не услышала мольбы. Мелкая западлистка сыпанула белых зефирок не жалея. Двенадцать штук. Тони специально заглянул и посчитал, чтобы знать, надолго ли затянется мучение.

Джун, без шапки, в мешковатом пальто, с шеей, обмотанной огромным шарфом, держала двумя руками голубую пузатую кружку и вылавливала маршмеллоу языком.

Тони просто смотрел. И хотел бы отвернуться, но перед законами физики был бессилен.

Джун всегда так делала. Всыпала в горячий шоколад белого зла и ловила его ртом. Зефир быстро таял, и она всегда торопилась, будто важную миссию выполняла: успеть, пока «катышки» не превратятся в сплошную белую массу.

Особенно завораживающе это выглядело раньше, когда у нее были длинные кудрявые волосы. Пряди постоянно падали на лицо, и она фыркала, как котенок, смахивая их со щек рукой.

С ноября по март у Джун всегда замерзали руки в здешнем влажном климате, и сейчас на ней были прикольные варежки с символами Вегвизира5… Но она не морщила нос и не фыркала. Волосы не мешали. Лежали идеально, как парик.

Отвратительное зрелище.

На холоде шоколад остывал быстро, зефир таял медленно. Джун сосредоточенно подцепила кончиком языка очередную порцию сладости и довольно вздохнула, облизывая нагретые шоколадом губы. Ее дыхание создавало в воздухе едва заметные узоры из пара, и сразу нестерпимо захотелось в Норвегию, где гораздо холоднее и узоры будут ярче.

– Вы только подумайте! – радостно заявила она. – Хамелеон может смотреть во все стороны. Какое продуманное устройство хрусталика! Я бы сейчас хоп – и не поворачиваясь, увидела, как Летти прыгает через барьер.

И он не выдержал. Ступил к Джун, сидевшей на заграждении, и внимательно посмотрел ей в глаза.

– Что?.. – растерялась она, а Тони уперся ладонями в деревянную перекладину по обе стороны от Бэмби и слегка подался вперед. Шумно втянул легкий, беззаботный аромат, поймал приоткрытыми губами теплое, сладкое дыхание. Такой контраст с холодом ноября…

Острое волнение окатило с ног до головы. Тони тяжело сглотнул, а Джун с силой сжала перед собой кружку. В зеленых глазах растерянность сменилась ужасом, но он все равно не утерпел, протянул руки к ней.

– Я мечтал об этом с первой секунды, когда увидел тебя в пятницу.

Он медленно запустил пальцы в ее черные, гладкие волосы… и взлохматил. И еще, и еще, и еще, пока прилизанная копна не превратилась в спутанное облако.

– А-а-р-г-х! Боже-ж-мой-как-мне-полегчало! – прорычал Тони, делая шаг назад. Легкие расширились от счастья, и он глубоко вдохнул, оживая.

Кайф.

Пунцовая, шокированная, Джун не шевелилась, застыв с чертовой кружкой, из которой вылакала уже десять зефирок. Еще две осталось, расплывшихся, как белые кляксы на темной бумаге.

Джун медленно подняла руку к лицу и смахнула варежкой спутанные пряди. А потом фыркнула, как кот.