Пятьдесят свиданий с врагом

Тони каждый вечер возвращался домой с цветами, хотя их и так было полно в Иден-Парке. Каждую ночь засыпал, сжимая правое запястье Джун, просыпался, обнимая ее, – и не мог убедить себя, что все хорошо, великолепно и расчудесно.

Какой смысл бояться будущего? Это нормально, если Джун однажды уйдет. Нет ничего вечного, лето тоже заканчивается. И все, что остается, – просто держать ее за руку, пока она не ускользнет.

Да, логично, кто же спорит. Но Тони медленно сходил с ума, накручивая себя. Потому что хотел навсегда, а так не бывает.

Пятница, 2 декабря, Свидание №28. Иден-Парк.

Джун

– А это что такое? – шепотом спросила Уитни, сидя в кресле-качалке, которое подарили Элизе, дочке Генри. Кресло было с приделанными по бокам дополнительными сиденьями для малышей.

Джун нахмурилась:

– Штуковина для отслеживания активности ребенка, ее на одежду цепляют.

Уитни повертела небольшой гаджет в руке и вернула обратно в большую корзину с разной мелочью для новой мамы.

– А это что?

– Удлинитель для крана.

– …какая странная ложка, – прошептала Фрейя, которую тоже увлекло изучение подарков. Она приехала вовремя и очень легко влилась в общую атмосферу благожелательности. Гостей собралось немного, все свои: человек двадцать, включая мистера Кларксона и работников Иден-Парка, которые жили на территории поместья.

Пару лет назад Элиза вышла замуж за местного кондитера – одного из братьев-близнецов, которых родители то ли в шутку, то ли всерьез назвали Моби и Дик. Элиза была женой Дика и жила всего в двух милях от Иден-Парка. Временно они перебрались в дом Генри, стоявший у Речных садов, чтобы не оставаться в изоляции с ребенком.

За пять дней, которые Элиза провела в поместье после выписки из роддома, она успела соскучиться по внешнему миру, и сейчас, довольная, сидела на кушетке и с блаженным выражением веснушчатого лица наблюдала за людьми. Ребенок спал в большом переднем кармане ее специальной теплой толстовки, как кенгуренок.

Элиза съела ломтик овощного рулета, отставила тарелку и осторожно вытянула ноги, чтобы размять.

– Как же хорошо, – сказала она, поправляя шапочку на голове спящего ребенка. – Спасибо вам еще раз. За приют, за прием, за подарки. И, пользуясь моментом, хочу сделать объявление… Мы долго выбирали имя и решили, что назовем нашего сына Фрэнк. Надеюсь, он будет таким же добрым и счастливым, каким был большой Фрэнк.

Тони, стоявший посреди просторной комнаты, растерянно сунул руки в карманы брюк.

– Это… лучший подарок, который ты могла сделать Иден-Парку, Элиза, – сказал он и сразу нашел взглядом Джун. Он теперь постоянно проверял, на месте ли она. Звонил по сто раз на день без причины, чат в мессенджере давно превратился в бескрайнее полотно сообщений.

Джун чувствовала, что его постепенно накрывает осознанием того, что Фрэнк умер. Тони устал терять близких людей. У него сдавали нервы. Она не знала, как помочь, могла лишь отвечать на звонки, даже во время занятий.

Сейчас он улыбался, стоя в одиночестве среди толпы; ямочка на щеке, прямые брови вразлет, красивая линия скул… и нездоровые тени под глазами.

Нет, так не пойдет.

Джун досчитала до трех, собираясь с духом, подошла к нему и успокаивающе обняла за талию, устроившись у него под боком. Он удивленно вскинул бровь, уголок губ дрогнул; в сером взгляде – печать уважения. Тони склонился к ней и прошептал:

– Неужто ты осмелилась заявить на меня права?

– Чего ни сделаешь, чтобы создать конкуренцию маленькому Фрэнку за внимание, – шутливо ответила Джун, игнорируя бешеный стук сердца, и Тони с серьезным видом поддержал авантюру:

– Тогда повысим градус борьбы. – Он крепче обнял ее одной рукой, а вторую запустил ей в волосы, накрывая ее губы своими в неспешном, невероятно нежном поцелуе. У Джун от неожиданности ноги подкосились.

В комнате повисла немая тишина. Только маленький Фрэнк, почувствовав конкурентов, внезапно проснулся и захныкал, а Уитни ошарашенно произнесла:

– Обалдеть. Я так и знала.

– Ты не говорила, что вы с Тони встречаетесь. – В голосе Фрейи проскользнуло осуждение.

Они стояли на улице, со стороны парадного входа, наблюдая, как приближается машина такси, сияя фарами.

Джун плотнее укуталась в любимый шарф кофейного цвета, который набросила на плечи, и опустила взгляд.

– У нас с ним долгая история… Ты извини, пожалуйста. Тони тебе нравится, и…

– Зачем ты оправдываешься? – поразилась Фрейя. – Это твоя жизнь, ты можешь делать все, что угодно. И – нет, он мне не нравится. Мы просто общаемся. Полезное знакомство.

У Джун камень с души упал. Очень не хотелось обидеть Фрейю. Она вызывала доверие, было в ней что-то цепляющее: спокойная проницательность, особый стиль. И эта печать тоски во взгляде, которая объединяла.

– Ты скучаешь по родителям, наверное, – с пониманием сказала Джун.

– Я как раз собираюсь утренним рейсом в Лондон. Папа дождаться не может, чтобы обсудить последние политические новости. Вернусь в среду.

– Счастливого полета.