Пятьдесят свиданий с врагом

Тони кончил с ней одновременно, срываясь на хрип, падая в пропасть, как в лучший мир. Там было темно и свободно, и мелкая дрожь моросью по коже, и шумное дыхание лета, наполняющее сознание до краев.

Дыхание Джун.

Она еще долго содрогалась под ним, и он не хотел шевелиться, но тишину снова разорвал звук входящего звонка.

Черт… Забыл про этого спонтанного, который ждал у ворот.

Они в спешке привели себя в порядок, и Тони старался не глазеть на свою лучшую-в-мире-девушку, иначе Хёрст не дождался бы их этим вечером. Чтобы отвлечься, он отхлебнул зеленого чая, который давно остыл, а Джун подошла сзади, обнимая, и прижалась щекой к его спине. Попросила уже привычно:

– Скажи, что все будет хорошо.

И он соврал, тоже привычно, лишь бы ее успокоить:

– Все будет хорошо.

Джун

– Как у тебя совести хватило переступить порог этого дома?! – разозлилась она, увидев бесстыжую физиономию Кайдена Хёрста. – И это сюрприз? Предупредил бы, что неприятный. Зачем ты впустил этого человека, он же публикует гадости о тебе, Тони!

Джун метала молнии, пока парни спокойно стояли посреди гостиной, переглядываясь, словно сообщники.

Тони был примятый, но стильный, он умел выглядеть, как фотомодель, даже в возмутительных ситуациях. Каштановый беспорядок у него на голове отражал внутреннее состояние Джун: она не понимала, что происходит. Подумать только! А тайны-то сколько было вокруг гостя!

– Джун, не драматизируй, пожалуйста. Я благородно ждал на взъезде как неприкаянный, пока вы… кхм… спасали планету, судя по всему. Поэтому начнем с самого начала. С приветствия. Привет.

Кайден заявился в черной удобной одежде, будто собирался лезть через ворота, как вор, если бы ему в итоге не открыли. Но ни его приятная открытая улыбка, ни самоуверенная деловитая манера общения не сбили с толку на этот раз. Манипулятор, подлый манипулятор, вот он кто!

– Привет, – процедила Джун и сложила руки на груди.

– Вот видишь, от вежливости нет вреда.

Кайден общался с ней, как со злой девочкой: вежливая улыбка, светлые рыжеватые брови домиком, сострадание в…

…и тут Джун осознала: у Кайдена серые глаза.

Серые глаза Макгрегоров.

Нет, ерунда, совпадение…

– Так, ладно. Давайте я вас представлю, как следует, – вмешался Тони. – Кайден, познакомься, это Джун Эвери, моя девушка… А это Кайден, сын Тристана Эвери и Глории Макгрегор.

Он все-таки существует!

Мышцы сковало, как у деревянной куклы, и Джун молча выпучила глаза, почувствовав себя черной рыбкой-телескопом, которую бросили на сушу. Эйфория и шок – гремучая смесь.

– Прикольно, да? – риторически спросил Кайден, почесывая небритый подбородок с более темной щетиной, чем цвет его пшеничных волос. – У тебя и твоего парня – общий двоюродный брат. Будет что потомкам рассказать.

Он подошел к Джун и неуклюже обнял, хлопнув по спине в некоем подобии отеческого жеста. А потом задал, судя по всему, главный вопрос:

– Вы уже ужинали?..

На кухне Джун тут же принялась потрошить холодильник.

– Нет, это просто невероятно. Тайный ребенок Глории и Тристана! – восклицала она по ходу дела. Открытие будоражило, но и воспоминания захлестнули: о миссис Паркер, о сводном брате, о предательстве отца и смерти Фрэнка.

Кузен оказался гурманом-философом и питался либо фастфудом, либо веганской едой. В Иден-Парке не было гамбургеров, зато овощей хватало, и Джун нарезала салат из перцев, помидоров, свежей тыквы, ревеня, шпината и рукколы. Бросила в красивую глиняную миску пригоршню ягод годжи, тыквенных семечек, петрушки, каких-то желтых соцветий, острых специй, налила три сорта масла, соевого соуса и поняла, что все – эмоции через край, сейчас нервы не выдержат.

– Тони, – сдавленно произнесла она, моля о помощи, и тот обеспокоенно обнял ее, удерживая на ногах.

– Дыши глубже.

– Я перенервничала немного…

– Прости. Обещаю, никаких больше сюрпризов без взаимного согласия.

Джун кивнула и шумно втянула воздух, уткнувшись лбом в плечо Тони. Его аромат успокоил.

– Мне уже лучше. – Она освободилась из объятий и поставила салат перед Кайденом. Парень с опаской покосился в блюдо.

– Выглядит, как целебный сбор.

– Это снадобье правды, – хмыкнула она. – У меня к тебе очень много вопросов.

– Спрашивай. У меня очень много ответов.

…Оказалось, он тот самый мистический крестник Иден, неуловимый парень, которого Джун ни разу не встречала. Он вырос в Инвернесе, в Высокогорье. Его воспитала бабушка Макгрегор, мать Иден и Глории, – единственный человек на планете, который на дух не переносил Фрэнка Андерсона. Джун бесило одно лишь упоминание об этой женщине, но Кайден ее, кажется, обожал.

– Глория приезжала ко мне раз в месяц, Тристан – раз в сезон. В документах он не был зарегистрирован как мой отец, я ношу фамилию матери. Хёрст – мой псевдоним.

– Мне очень жаль, – расстроилась Джун, но кузен усмехнулся:

– Не стоит, у меня было прекрасное детство. Прибереги жалостливый взгляд для стариков Эвери. Они скрытные, но что-то должны знать.

– А сам ты что-нибудь выяснил?