Пятьдесят три карты

ним, он поднял вверх руки и крикнул по-французски:

- Месье, хотите женщин?

Я ничего не понял, но подошел к нему. А он, решив, что

я согласен, вскочил с земли и, пошарив в своих карманах,

извлек колоду карт, завернутую в целлофановую бумагу.

- Посмотрите это! - сказал он, протягивая мне карты.

Они были уже не новые, но и не очень потрепанные. На

каждой из 53 карт была изображена женщина и каждая по-своему

великолепна. Я рассматривал их с нескрываемым

удовольствием, а индус, придвинувшись ко мне поближе, шептал

на ухо:

- Месье, каждая из них придет к вам ночью. Эти женщины

созданы для любви, и они ее знают во всех тонкостях, о

которых мы, земные, не имеем никакого понятия. Я слушал его

сумасшедшую болтовню и смотрел карты.

- Вы мне не верите?! - Спросил он, заглядывая мне в

глаза, - Я не вру.

Он потянул меня за рукав и, глядя куда-то вдаль

сумасшедшим взглядом, приглушенным голосом сказал, вытянув

вперед правую руку:

- Она подарит вам самые сладкие ласки, самые приятные

поцелуи и самую пламенную плоть. Она заставит вас забыть

весь мир и даст вам возможность постичь истинное наслаждение

в любви. Я не верил ни одному его слову, но меня поражали

артистические таланты этого базарного продавца. И когда я

стал вторично пересматривать карты, женщины показались мне

более одухотворенными и еще более прекрасными. Я решил

купить карты, чтобы при случае рассказать эту странную

историю дома и проиллюстрировать ее картами. Как бы угадав

мою мысль, индус бросил, не поднимая головы:

- Два доллара.

Я расплатился, спрятал карты в карман и зашагал в

гостиницу. Портье сообщил мне, что меня около часа ожидает

какой-то господин. Я поднялся в номер и нашел там своего

старого фронтового друга Карла Бинкера. Мы радостно

облобызались и закидали друг друга вопросами. Когда первое

волнение встречи улеглось и мы уже высказали самое

интересное о себе, наступило минутное молчание. Я

разглядывал его холеное розовое лицо и мне отчетливо

припомнился вечер в Париже, когда мы с Карлом, голодные,

оборванные и грязные, бродили по пустым и грязным бульварам

перепуганного войной города и искали не еду и тепло, о

которых перед вступлением в Париж только и говорили. Такой

ли он теперь бабник, как был? И, как бы отвечая на мой

вопрос, Карл сказал:

- Хочешь, мы устроим сегодня вечер в твою честь? Будут

чудесные девчонки.

Я согласился. Через несколько минут он извинился и убежал

делать приготовления к вечеру, а я принял холодную ванну,

улегся на диван и стал еще раз просматривать карты. Томная,

сладострастная поза пикового туза привела меня в трепет, а

загадочный взгляд пиковой тройки обещал столько наслаждений,

что сердце мое стало учащенно биться. Меня восхитила

девственная свежесть полуоголенной груди девятки треф и

грация шестерки. Туз червей привел меня в сладостную

истому. У меня мелко стали дрожать руки и по телу пробежал

озноб. Я долго, не отрываясь смотрел на очаровательную

фигурку милой дамы червонного туза и вдруг мне показалось,

что она подмигнула мне левым глазом, причем я почти

физически ощутил нервное движение ее стройного тела в своей

руке.

- Это какое-то наваждение, - подумал я, все еще не в силах

отвести от красавицы взгляд, и положил ее в сторону рядом с

собой. Больше никто не вызвал у меня особого внимания, за

исключением червонного вальта с его удивительно милой

фигурой и длинными стройными ногами. Я сложил карты,

спрятал их в чемодан и стал готовиться к вечеру. Карл

заехал за мной ровно в девять на своем "Бьюике". После

десяти минут езды мы под'ехали к небольшому белому особняку,

окруженному большим садом. Узенькие дорожки сада были

посыпаны желтым песком, отчего они казались золотыми. Во

всех окнах дома горел свет и доносились раскаты музыки.

Карл провел меня в довольно просторный зал гостиной, где на

диванах и в креслах сидели около десяти гостей, мужчин и

женщин. Среди женщин были и очень привлекательные. Мужчины

всех возрастов, однообразно и элегантно одетые. С нашим

приходом все пришло в движение. Меня поочередно представили

каждому гостю и потом все шумной толпой направились в

соседнюю комнату, где были расставлены столики на четыре

персоны каждый. Вышла хозяйка дома, стройная миниатюрная

женщина с черными как смоль волосами, спускавшимися мягкими

волнами на ее оголенные плечи. Размашистое декольте

позволяло видеть ее нежно-розовые упругие округлости грудей,

разделенные узкой темной бороздкой. На ней было черное

атласное платье, достигавшее колен. Справа на платье был

такой глубокий разрез, что при ходьбе были видны голые ноги

выше чулка. Она блистала драгоценностями, красотой и

молодостью. Мы познакомились и я, как почетный гость, был

приглашен к столу. Ее звали Салина. Отец ее, богатый

американец, поощрял все прихоти дочери, считая это верхом

оригинальности своей фамилии. Она увлекалась экзотикой

дикой Африки и вот уже второй год в этом особняке

беспрерывно праздновала свою юность с многочисленными

друзьями. Одна половина столовой была свободна, и там

расположился небольшой джаз. С нами за столом села лучшая

подруга Салины маргарита граф и Карл. Ужин начался.

Звенели бокалы, звучали тосты, гремела музыка. Салина