Пятерка Мечей

По предварительному заключению эксперта, госпожа Буланина была убита около семи часов утра, когда все жильцы еще спали. Дверь, как и в двух предыдущих случаях, она открыла убийце сама. В общем, картина преступления была почти такая же, за исключением нескольких деталей. Вероника Лебедева и Аврора Городецкая расстались с жизнью поздно вечером, а Изабелла Буланина – рано утром. Следовательно, маньяк не мог ворваться в квартиру вслед за ней, подкараулив момент, когда женщина откроет ключами дверь. Изабелла Юрьевна находилась дома и, предположительно, спала. Второе отличие заключалось в том, что на трупе убитой блондинки вместо лирического стихотворного сочинения лежала карта Таро Пятерка Мечей. Все остальное совпадало – и способ убийства и то, что у маньяка был половой контакт с уже мертвой женщиной.

– Что символизирует Пятерка Мечей? – спросил Артем, когда Динара пришла в себя.

– Пышные похороны, – ответила цыганка.

Господин Пономарев видел, как она испугана, и не только убийством подруги. Дина Лазаревна никак не могла решиться сказать Артему, что Пятерка Мечей – та самая карта, которая пропала у нее из квартиры. Она ее узнала! Но как карта попала в руки убийце? Тут было несколько вариантов. Первое – убийца побывал у Динары и взял карту. Второе – ее взял господин Вольф и передал убийце с целью доставить Динаре крупные неприятности. Третье – сама Изабелла Юрьевна взяла карту по неизвестным причинам, а убийца случайно ее нашел и положил на труп. Могли быть еще и четвертый, и пятый варианты, которые просто не приходили в голову Динаре, охваченной паникой.

Поколебавшись, она все же решилась признаться.

– Это… моя карта, – сказала она. – Я думала, что она потерялась…

– Ваша карта? – удивился Артем. – Но как она попала сюда?

– Не знаю… Я действительно не знаю! Я обыскала всю квартиру, но Пятерка Мечей как сквозь землю провалилась! Вы что, считаете, это я убила Изу?

Господин Пономарев так считать, конечно же, не мог. Хотя бы потому, что совершить половой акт с убитой мог только мужчина. Но присутствие на трупе Пятерки Мечей, этого опознавательного знака, недвусмысленно указывающего на Динару, наводило на размышления. Что, если это Вольф? Однако, сам Карл Фридрихович уехал на пару дней в Москву, – у него было алиби. Разве что приехал, убил и снова уехал? Нет! Слишком сложно… Да и Буланина его не знала, чего бы она стала впускать Вольфа в квартиру? Хотя…он маг, в конце концов: мог воздействовать гипнозом или еще как-то принудить ее открыть.

Артем совсем запутался. Он вспомнил черных гусениц, которые ползали у него по квартире, и окончательно растерялся. Стройная логика его мышления давала трещину за трещиной. Какая-то была во всем этом закономерность, – карты, носовые платки, предсказания, как бы естественная смерть людей, ворона за окном, гусеницы… Черт знает, что творится! Да еще на фоне сей зловещей клоунады происходят серийные убийства. Тут у кого угодно мозги закипят!

Надо сказать, что жильцы театрального дома, которые до сих пор вели себя относительно спокойно, страшно взбудоражились из-за смерти Изабеллы Юрьевны. Женщины были напуганы, а мужчины раздражены повышенным интересом к своим персонам. По опыту Артем знал, что серийный убийца старается находить жертв подальше от того места, где проживает. Но проверить, кто где был во время убийства, все же следовало. Правда, ничего интересного не обнаружилось, как он и ожидал.

Студенты-арабы еще спали, что, впрочем, нельзя было считать достоверным на сто процентов, потому как они, все трое, обеспечивали алиби друг друга. Следовательно, арабы могли договориться между собой.

Сын старой актрисы Николай Эдер очень рано ушел на работу, что подтвердили его мать и Анна Григорьевна. Из-за бессонницы женщины не спали, и видели в окно, как Николай вышел из подъезда и отправился к остановке троллейбуса. Впрочем, он мог только сделать вид, что уходит, переждать где-нибудь минут десять, вернуться, расправиться с Буланиной и после этого действительно пойти на работу. Транспорт по утрам ходит не часто, и установить точно время, проведенное Николаем в пути, проблематично. На работу, по его собственным словам, он пришел в начале девятого. Этого никто не мог ни подтвердить, ни опровергнуть с точностью до минуты. Многие сотрудники видели Эдера примерно в это время в театре, но на часы специально никто не смотрел.