Пятое время года

— Не горюй, уговорим мы твоего отца, нет проблем!.. Ну, а в крайнем случае заплачу за тебя калым… Ха-ха-ха!

Громкий смех — в пустой квартире поздней ночью — кажется, перебудил весь переулок: в доме напротив вспыхнули два окна. Ерунда, конечно, совпадение, однако достаточно смешное, чтобы одновременно в испуге округлить глаза и, спрятавшись в объятьях друг у друга, похохохать вполголоса…

— Что, Татьяна Станиславна, смешинка в рот попала?.. Поделись.

— У моей бабушки, среди прочих, была замечательная история про калым. Когда она жила в эвакуации во время войны, к ней посватался какой-то узбек. Бабушка ему отказала, и тогда он пришел к директору театра и предложил за нее мешок урюка. Если бабушка сердилась, она обычно говорила: вот вы, дураки, меня не цените, а за меня, между прочим, давали мешок урюка! По тем временам это было целое состояние!

— Ничего бабушка, с юмором. Это — которая? Та, красивая, на фотографии?

— Нет, другая. Вера Константиновна. В молодости она была актрисой. Говорят, необыкновенно талантливой, но из-за маленького роста и хрупкого сложения бабушке пришлось играть исключительно мальчиков и девочек, зайчиков и белочек. За двадцать пять лет ей это так осточертело, что она ушла в помощники режиссера, а еще лет через пятнадцать — в бабушки. Но, сколько я себя помню, мы всегда играли с ней в театр. Она мечтала, что когда-нибудь я получу те роли, которые не достались ей… Увы, я не оправдала ее надежд — актрисы из меня не вышло. Я ведь поступала в театральный. Меня не приняли. Хорошо еще, что никто, кроме бабушки, не знает об этом, иначе я сгорела бы от стыда… — К горлу подступил комок: теперь и Бабвера не знает. Вскоре после провала бездарной внучки она заболела и больше уже не выздоровела…

— Перестань-перестань… Умная девочка, а плачешь, как глупенькая! — Колючкин, конечно же, посчитал, что слезинки на ресницах, которые он высушивает горячими губами, — результат уязвленного самолюбия. — Разве можно в наше время воспринимать все так всерьез? Да у этих гавриков, в твоем театральном, все места запроданы на корню. Такая же лавочка, как везде. Хочешь, проверим? Бабки заплатим, и примут, нет проблем. Хоть в театр, хоть в кино, хоть в балет!

— Вы еще скажите, в оперу.

— В оперу не обещаю… боюсь, денег не хватит… хи-хи… Короче, я так и не понял, чем я тебе не нравлюсь? — Лукаво сощуренные глаза сделали его таким обаятельным, что слезы сразу же высохли, а все оставшиеся возражения — о стремлении к независимости, о великих планах и Инусиных хозяйственных генах, которые разгуляются в благоприятной среде и превратят эти планы в тлен, — показались занудным мелкотемьем.

— Пожалуйста, обсудим это завтра утром. Когда я с вами вдвоем в темноте, я вообще плохо соображаю, а сегодня и подавно. Просто голова идет кругом от всех этих, по меньшей мере, удивительных совпадений! В мистику я, естественно, не верю, но ничем другим, кроме вмешательства потусторонних сил, не могу объяснить себе тот факт, что вы купили именно эту, а не какую-нибудь другую квартиру.

На сообщение о вмешательстве потусторонних сил он отреагировал неуловимой улыбкой, серьезной озадаченностью и великолепно исполненным прозрением:

— Риелторша! Точно! Как же я сразу-то не сообразил? Рыжая такая, патлатая, и один глаз косит… Но, в принципе, толковая женщина. Подобрала мне штук пять квартир, я выбрал, где стены потолще, — и по рукам.

— Странный критерий. Зачем вам понадобились такие толстые стены?

— Чтобы держать оборону. В случае если моя супруга появится… хи-хи-хи… А если серьезно, жутко хотелось тишины и одиночества. Был такой момент.

Наверное, это был очень сложный для него момент: он вздохнул, ушел в себя и вдруг, хитренько скосив глаза, захмыкал в кулак, с явным расчетом, что его загадочное «хм-хм» не останется без внимания.

— О чем это вы?

— Да так, ни о чем… Просто вспомнил, как первый раз шел смотреть эту квартиру… Спускаюсь вечерком по переулку, снежок такой классный лепит, и губы у меня сами собой расплываются: какая девочка! Ну, думаю, и дурень ты, Николай. Увидел сероглазую девочку, и все, больше уже не хочется одиночества. Пропал мужик!.. Эй, эй, Татьяна Станиславна, ты чего закачалась? Давай-ка ты тут посиди, отдохни. Минут десять. Соберись с мыслями. А я пойду пока, поставлю чайничек.

Золотистые витражи плотно закрытых дверей на кухню были почти черными.

Незаметный снаружи, слабый, желтоватый свет исходил от стола, над которым, совершая какое-то загадочное действо, склонился хозяин дома. Вздрогнув от легкого прикосновения, он резко обернулся, раскинул руки в попытке скрыть то, что находится у него за спиной, и уронил их со вздохом глубокого разочарования:

— Ну вот, накрылся мой сюрприз! Я же просил: минут через десять.

— Сюрприз? По-моему, сюрпризов на сегодня более чем достаточно.

Рассмеявшись, он подкинул спичечный коробок и жестом фокусника высек из него огонь, чтобы зажечь две последние из девятнадцати свечек на фантастическом по красоте и габаритам торте.