Пятый арлекин

Ирина бегло полистала тетрадку, проверяя, не осталось ли в ней еще фотографий, и вдруг обнаружила, что это не рабочая тетрадь, как ей показалось вначале, а дневник. Это было странное и неожиданное открытие. Борис никогда не говорил о том, что ведет дневник. В нем были не случайные записки, а каждодневный отчет о всех более или менее важных событиях. Ирине неожиданно стало страшно, ведь теперь она невольно прикоснется к тем дням и событиям, которые навсегда ушли, и если отчего-то станет больно, то поправить нельзя. Она вообще чуть было не решила отложить дневник в сторону, но обратила внимание, что подобных тетрадок, пронумерованных четкими чертежными цифрами, было немало, и наугад открыла ту, первую, которую взяла в руки. «10 апреля 1966 года. Дивный теплый день. Как все оживает! До чего же хорошо почувствовать после долгой зимы весеннее тепло, кажется, что оно проникает до самых глубин твоих чувств и души, пронзает навылет, реанимируя каждую клетку твоего тела, возвращая ему жизнь после тяжелого сна, имя которому зима. Нет, конечно, зимой человек не умирает, он живет, осязает торжество мороза и снега, катается на лыжах, кидается с горки на санях в снежную пропасть и не думает о том, что настоящая жизнь впереди, в апреле. И только когда ты увидишь набухшие почки, похожие на соски женщины, собирающейся родить ребенка, тогда лишь поймешь, что все предшествующие четыре месяца были месяцами ожидания тепла. Что это меня потянуло на лирику? Я не собираюсь стать поэтом или писателем, это меня не привлекает. Я люблю читать и даже писать, иначе не вел бы дневник со второго класса, но меня влечет совсем иная страна, на знамени которой начертано одно лишь слово „теорема Ферма“! Ее до сих пор никто не мог доказать, а я докажу. Нет, это не хвастовство, это вера. Впрочем, может быть не докажу ее, может быть, у нее действительно нет решения, но разве это главное? Главное ворваться в эту страну и найти белое пятно на ее геометрических гранях. А потом попытаться объяснить его и стереть. Разве это уступает блестящему стихотворению или роману? Или повести? Я буду математиком и только математиком. Скоро выпускные экзамены. Я поступаю в бауманское высшее математическое училище! Ура! Боюсь ли я вступительных экзаменов? Нет, нет и нет! Они для меня не мука, а радость. Это еще одна ступень в покорении той страны. А что я представляю собой как личность? Ведь нельзя стать хорошим математиком, не став прежде личностью. А я личность? Мне восемнадцать с половиной лет. Как определить степень собственной личности, да, впрочем, речь идет не о степени, потому что у личности не может быть никакой степени: или личность, или никто. Так вот, я личность или никто? Я не могу предать. Это хорошо, уже один из показателей личности. Не могу присвоить себе чужое открытие, хотя такой возможности пока и не представлялось. Но я знаю, что мне это отвратительно. На республиканской математической олимпиаде член жюри, бывший директор нашей школы, видя, что я задумался, на ходу шепнул мне ответ. И вместо благодарности я немедленно покинул зал, хотя мой ответ сходился с правильным. Что еще я могу и чего не могу? Я слаб физически, но упорно наращиваю мышцы, хотя мне стыдно раздеться в спортивном зале. Хотел бы поменяться фигурой и ростом с Михайловым? У того сто восемьдесят пять сантиметров и вес атлета. Но он — дуб в математике. Так вот, хотел бы поменяться с ним физическими возможностями, утеряв взамен способность мыслить и анализировать в математике? Нет!!! Значит, я не могу предать не только друга, но и математику. МАТЕМАТИКА, Я ЛЮБЛЮ ВАС И ПРОШУ У ВАС ВЗАИМНОСТИ! С уважением, Борис Лосев — ученик десятого класса пятьсот тридцать девятой школы. Вы согласны? Я счастлив и буду вам верным спутником всю свою сознательную жизнь, пока не впаду в маразм от чрезмерного усердия. МАТЕМАТИКА, я вам обещаю, что никогда не женюсь и буду жить для вас! Вы меня слышите?!

Сегодня был удивительный день, я окончательно осознал, что мне ясна моя будущая профессия, это не прихоть и не дань моде, хотя на математику никогда и не было моды, как на другие престижные профессии. Осознал, что в ней вся моя жизнь, и будущая и настоящая. Ну и что, пусть смеются над моим фанатизмом одноклассники: мальчишки смеются, потому что они боятся математики, ни черта в ней не смыслят и бравируют этим смехом, а девчонки смеются потому, что они дуры, все до одной! Даже самая красивая из них, Ирка из параллельного класса. Джоконда в сравнении с ней просто-напросто кухарка. У Ирки самые непонятные глаза в мире, я даже не знаю, с кем ее можно сравнить, может быть с Нефертити? Они чем-то похожи. Если бы я был скульптором, то лепил бы только ее одну, а она косит глазом в сторону этого идиота Михайлова, который собирается играть за сборную города по футболу. Все, на сегодня хватит, уже полвторого ночи. Сплю».