Пятый арлекин

Фердинанд в точности исполнил указание комиссара: он, почти не сбавляя скорости, въехал в открытые ворота и круто развернуло у входа в двухэтажный фермерский коттедж. Троп, не дожидаясь полной остановки, распахнул дверцу машины и спрыгнул на землю, за ним последовал Фердинанд. Но комиссар, ни тем более Фердинанд, не были готовы к тому, что произошло через мгновение. У входной двери стояла высокая молодая девушка, ее заплаканное лицо исказила гримаса боли и ненависти, рот кривился в судороге и она зашлась в крике так, что было слышно на несколько мил вокруг.

— Проклятые копы! Вонючие ищейки! Вы еще смеете являться сюда?! О, боже, покарай их: будьте вы прокляты!

Троп опешил: он обернулся к Фердинанду, как бы ища поддержки, но Фердинанд только и смог проговорить:

— Эдвард, это сестра Стефании, Ганка.

— Боюсь, что мы опоздали…

На пороге дома появился плотный светловолосый мужчина и силой увел упирающуюся девушку. Троп не знал, что предпринять: войти в дом невозможно, уйти — тоже. Через несколько минут мужчина появился снова, он внимательно посмотрел на комиссара и тихо произнес:

— Извините мою дочь, но ее можно понять и простить. Стефании больше нет, она покончила с собой…

Троп не удивился этому сообщению, он уже понял, что произошло в этом доме. Представившись, комиссар выразил соболезнование по поводу горя, постигшего семью Закревских, и спросил, когда и как это произошло.

Юзеф Закревский пригласил их в дом. Помещение, где очутились Троп с Фердинандом, вероятно служило хозяину мастерской: здесь находился верстак и столярные инструменты, пол был густо усеян стружками. В углу, под распятием, на невысокой тумбочке находился телевизор. Из глубины дома доносились плач и причитания.

— Вчера, — тяжело заговорил Закревский, — после ухода господина-лейтенанта, Стефания очень нервничала и не могла найти себе места. Потом что-то писала: я уж думаю, не прощалась ли с нами. Под вечер сели ужинать. Вдруг, по стеклу будто камешек стукнул.

— У вас есть собака? — быстро спросил Троп.

— Нет, зачем нам собака? — страдальчески удивился Закревский.

— Продолжайте дальше, все это очень интересно, — заторопил его комиссар, и тут же спохватился, что сказал чудовищную бестактность, но было поздно.

— Для вас интересно, — с болью выдохнул Закревский, — а для меня и для всех нас…

— Прошу меня простить, я только имел ввиду, что эти сведения помогут нам отыскать убийцу вашей дочери.

— Убийцу? Какого еще убийцу? Она бросилась в пруд, из которого мы орошаем поля. Сама! Потому что ее извела эта история и допросы. Ваши допросы! Ваши!

— Мистер Закревский, прошу вас, расскажите, что было дальше. Закревский перевел дыхание и нехотя продолжал:

— Ну вот, как будто камешек стукнул по стеклу, а Стефания побледнела и тут же выбежала во двор посмотреть. Потом вернулась и сказала, что, наверное, ночная бабочка ударилась о стекло. Мы поужинали и Стефания сразу же ушла к себе, ей что-то нездоровилось. А утром… ее заметил в пруду мистер Штокман. Он ехал в город и еще издалека увидел красное пятно в пруду, а когда подъехал ближе, то понял, что погибла женщина. Она утонула совсем близко от берега, моя Стефа.

— Вы заявили в полицию?

— Да, полицейские сразу же забрали ее. Что за шум во дворе? Боже, они привезли ее! Уходите, вам не место здесь, уходите.

Троп услышал крики матери и сестры Стефании и быстро проговорил:

— Мы уйдем, скоро уйдем, только попросите полицейского, который привез тело вашей дочери, зайти ко мне.

Минуту спустя в мастерскую вошел сержант и вопросительно уставился на Тропа.

— Я комиссар уголовной полиции из Дортинга, — мрачно сказал Троп, после чего сержант тотчас же вытянулся, — что показало вскрытие? Данные экспертизы при вас?

— Я отдал бумаги хозяину, но я знаю, что там написано.

— Ну, — нетерпеливо прикрикнул Троп, — скорее же, говорите.

— Девушку сначала задушили, потом сбросили в воду. Она была беременна на четвертом месяце.

— Позовите мистера Закревского.

Лицо хозяина фермы за прошедшие минуты осунулось еще больше. Он старался ни на кого не смотреть.

— Мистер Закревский, вы теперь знаете, что не полиция виновата в гибели вашей дочери, — произнес Троп, стараясь как-то расположить к себе убитого горем человека.

— Какая разница, как она погибла. Все равно ее уже не вернешь.

— Мы обязательно должны найти убийцу.

— Чем могу помочь?

— Можно поговорить с вашей женой?

— Нет. Ни она, ни Ганка с вами говорить не будут.

— У Стефании был жених?

— Был, но мы его никогда не видели.

— Откуда же вам известно о нем?

— Стефания сама говорила об этом, и еще, что они скоро поженятся и будут очень богаты.

— Но вы хоть знаете, как его зовут и где он работает?

— Не знаю я ничего, Стефания обещала скоро познакомить с ним.

— Как вы узнали, что Стефания что-то писала после ухода лейтенанта?

— Я зашел зачем-то к ней в комнату, и она при виде меня сразу же захлопнула блокнот, а в руках у нее была ручка.

— Принесите сумочку и блокнот, если он отыщется. Закревский отсутствовал недолго, но Тропу эти минуты показались бесконечными. Фердинанд молча курил.