Пятый свидетель

По телевизору показывали баскетбольный матч, но я не удосужился даже узнать, кто играет и какой счет. Мне было все равно, я не мог думать ни о чем, кроме катастрофы с Дрисколлом, закончившейся его истерикой с указыванием пальцем на меня. Во время совещания в своем кабинете Перри выработал терапевтическую тактику: он обратится к присяжным с сообщением, что обвинение и защита пришли к согласию прекратить заслушивание показаний данного свидетеля. В лучшем случае Дрисколл уйдет в «отходы производства». Его показания при прямом допросе, безусловно, помогли внедрить в присяжных мысль о том, что Луис Оппарицио мог быть причастен к смерти Митчелла Бондуранта. Но во время перекрестного допроса доверие к нему было сильно подорвано, не способствовали, мягко выражаясь, нашему успеху и его неуравновешенное поведение, а также проявленная им по отношению ко мне враждебность. Плюс ко всему судья явно считал меня ответственным за разыгравшийся спектакль, а следовательно, мог затаить зло на защиту.

— Итак, — сказала Аронсон, пригубив свой «Космо», — что будем делать?

— Продолжать бороться, что же еще? Нам попался один плохой свидетель, и мы потерпели одно фиаско. В каждом процессе такое случается. — Я ткнул пальцем в сторону телевизора: — Дженнифер, вы являетесь футбольной болельщицей?

Я знал, что во время учебы она стажировалась в Калифорнийском университете Санта-Барбары и в Юго-Западном — отнюдь не славящихся своими студенческими футбольными достижениями.

— Это не футбол. Это баскетбол, — ответила она.

— Да, я знаю, но вам нравится футбол?

— Мне нравятся мотогонки.

— Вот это по-нашему! — с сияющим видом воскликнул Циско. — Девушка моей мечты.

— Так вот, — продолжил я, — быть адвокатом защиты — то же, что быть крайним правым защитником. Ты знаешь, что время от времени тебя будут сбивать с ног — это часть игры. И когда это случается, ты должен просто встать, отряхнуться и забыть, потому что вот-вот тебя попытаются сбить снова. Сегодня мы позволили им забить гол — я позволил им забить гол. Но игра не окончена, Дженнифер. Далеко не окончена.

— Согласна. Так что будем делать?

— То, что и собирались. Идти по следу Оппарицио. Загонять его. Я должен подвести его к краю. Думаю, Циско вооружил меня для этого, и надеюсь, что бдительность Оппарицио будет притуплена, потому что Дэл внушает ему, что это будет нечто вроде легкой прогулки по парку. Размышляя трезво, я полагаю, что в настоящий момент счет равный. Даже несмотря на провал Дрисколла, я склонен считать, что мы либо на равных, либо обвинение чуть-чуть впереди. Завтра я собираюсь изменить счет. Если мне это не удастся — мы проиграли.

Довольно долго стояла угрюмая тишина, пока Аронсон не задала следующий вопрос:

— А что с Дрисколлом, Микки?

— А что с ним? Для нас он — пройденный этап.

— Да, но вы верите, что он не воровал программное обеспечение? Думаете, Оппарицио все это специально подстроил? Потому что теперь ведь это стало достоянием прессы.

— Не знаю. Фриман поступила умно: она объединила это с тем, что он не хотел и не мог отрицать — с кражей экзаменационных билетов. То и другое соединились в одно целое. В любом случае совершенно не важно, во что верю я. Важно, чему поверит жюри.

— С этим я не согласна. Думаю, всегда важно отдавать себе отчет в том, во что ты веришь.

Я кивнул:

— Может, и так, Дженнифер.

Я отпил большой глоток своего анемичного напитка, а Аронсон сменила тему:

— Почему вы перестали называть меня Баллокс?

Посмотрев на нее, потом на свой стакан, я пожал плечами:

— Потому что вы сегодня отлично сделали свою работу. Ну, вроде как стали взрослой, и прозвище вам теперь не пристало. — Я взглянул поверх ее головы на Циско и добавил: — Вы скажете: а как же с ним? С такой фамилией, как Войцеховский, кличку терпеть приходится всю жизнь. Вот так.

Мы все рассмеялись, и, похоже, это сняло начавшую нарастать напряженность. Я знал, что разрядить напряжение помогает алкоголь, но держался вот уже два года. И не собирался срываться.

— Какое задание ты дал Дэлу на сегодня? — спросил Циско.

Я опять пожал плечами.

— Сказать, что защита потерпела полный провал, потеряла своего лучшего свидетеля в лице Дрисколла, которого Фриман расчихвостила в пух и прах. Ну, и то, что всегда: у нас на Оппарицио ничего нет и его свидетельские показания пройдут легко, как нож сквозь теплое масло. Дэл должен позвонить мне после разговора со своим «тренером».

Циско кивнул, а я перешел к следующей теме:

— Думаю, Оппарицио — наш шанс закончить дело. Если мне удастся через свои вопросы и его ответы донести до присяжных то, что раздобыл для меня Циско, и подтолкнуть его к пятерке, это и будет конец, а тебе, Циско, даже не придется выступать свидетелем.

Аронсон нахмурилась — видимо, она не считала такие действия моральными.

— Отлично, — сказал Циско, — не придется завтра надевать этот обезьяний прикид.

Он оттянул воротник так, словно тот был сделан из наждака.

— Нет, придется — на всякий случай. У тебя ведь есть еще одна такая рубашка?

— Вообще-то нет. Надо будет эту постирать с вечера.

— Ты серьезно? У тебя только одна…