Пигмалион

Пикеринг сидит за письменным столом и складывает карточки, которые он, видимо, только что разбирал. Хиггинс стоит рядом, у картотеки, и задвигает выдвинутые ящики. При дневном свете видно, что это крепкий, полнокровный, завидного здоровья мужчина лет сорока или около того; на нем черный сюртук, какие носят адвокаты и врачи, крахмальный воротничок и черный шелковый галстук. Он принадлежит к энергическому типу людей науки, которые с живым и даже страстным интересом относятся ко всему, что может явиться предметом научного исследования, и вполне равнодушны к вещам, касающимся лично их или окружающих, в том числе к чужим чувствам. В сущности, несмотря на свой возраст и комплекцию, он очень похож на неугомонного ребенка, шумно и стремительно реагирующего на все, что привлекает его внимание, и, как ребенок, нуждается в постоянном присмотре, чтобы нечаянно не натворить беды. Добродушная ворчливость, свойственная ему, когда он в хорошем настроении, сменяется бурными вспышками гнева, как только что-нибудь не по нем; но он настолько искренен и так далек от злобных побуждений, что вызывает симпатию даже тогда, когда явно не прав.

Хиггинс(задвигая последний ящик). Ну вот, как будто и все.

Пикеринг. Удивительно, просто удивительно! Но должен вам сказать, что я и половины не запомнил.

Хиггинс. Хотите, можно кое-какие материалы посмотреть еще раз.

Пикеринг(встает, подходит к камину и становится перед ним, спиной к огню). Нет, спасибо, на сегодня хватит. Я уже больше не могу.

Хиггинс(идет за ним и становится рядом, с левой стороны). Устали слушать звуки?

Пикеринг.

Да. Это требует страшного напряжения. До сих пор я гордился, что могу отчетливо воспроизвести двадцать четыре различных гласных; но ваши сто тридцать меня совершенно уничтожили. Я не в состоянии уловить никакой разницы между многими из них.

Хиггинс(со смехом отходит к роялю и набивает рот конфетами). Ну, это дело практики. Сначала разница как будто незаметна; но вслушайтесь хорошенько, и вы убедитесь, что все они так же различны, как А и Б.

В дверь просовывается голова миссис Пирс, экономки Хиггинса.

Что там такое?

Миссис Пирс

(нерешительно; она, видимо, озадачена). Сэр, вас желает видеть какая-то молодая особа.

Хиггинс. Молодая особа? А что ей нужно?

Миссис Пирс. Простите, сэр, но она утверждает, что вы будете очень рады, когда узнаете, зачем она пришла. Она из простых, сэр. Из совсем простых. Я бы вам не стала и докладывать, но мне пришло в голову — может быть, вы хотите, чтоб она вам наговорила в ваши машины. Возможно, я и ошиблась, но к вам иногда такие странные люди ходят, сэр… надеюсь, вы меня простите…

Хиггинс. Ладно, ладно, миссис Пирс. А что, у нее интересное произношение?

Миссис Пирс. О сэр, ужасное, просто ужасное! Я, право, не знаю, что вы в этом можете находить интересного.

Хиггинс

(Пикерингу). Давайте послушаем! Тащите ее сюда, миссис Пирс. (Бежит к письменному столу и достает новый валик для фонографа.)

Миссис Пирс(лишь наполовину убежденная в необходимости этого). Слушаю, сэр. Как вам будет угодно. (Уходит вниз.)

Хиггинс. Вот это удачно. Вы увидите, как я оформляю свой материал. Мы заставим ее говорить, а я буду записывать — сначала по системе Белла 7, затем латинским алфавитом, а потом сделаем еще фонографическую запись — так, чтоб в любой момент можно было послушать и сверить звук с транскрипцией.