Пикник на Аппалачской тропе

— Ты не забыл, как звать нас? Я — Даун, она — Черри. Мы сделаем так, что тебе будет хорошо. Только расслабься. Доверься нам. Ты весь дрожишь. Ты бывал у нас раньше?

— Нет, никогда.

— А в других таких местах?

— Нет, никогда…

— Ну, ничего. Только доверься нам, и тебе будет хорошо. Мы уйдем сейчас на несколько минут. Но к тебе никто не придет. За это время ты постарайся сделать себе удобно. Ты видишь, здесь есть вешалки. Сними хотя бы плащ, пиджак. И приготовь то, что мы у тебя просим. Приготовь деньги. Еще деньги.

— Послушайте, но я уже дал достаточно…

Они исчезли, как привидения, и он остался один.

«О-о! Бежать надо отсюда!» — мелькнула мысль. Подошел к двери — она оказалась запертой… Ну что ж. Назад пути нет. Значит, только вперед. И вдруг стало совсем спокойно. Снял плащ, пиджак, сел в одно из кресел у вешалки. Опять щелкнул замок. Вошла та же парочка.

— Ну, вот видишь, тебе уже лучше. А теперь давай деньги.

— Но, девочки, у меня нет таких денег, — соврал Михаил.

—; Ничего, мы видели, что у тебя в кошельке есть деньги. Доставай их.

— А если я передумал… — начал Миша. — Вы мне не по карману.

— Как не по карману! — возмутилась Черри. — Уже поздно. Мы работаем с тобой.

И он понял, что действительно поздно. Достал кошелек.

— Берите, что есть. Все ваше. Откройте дверь, я уйду…

Темные руки быстро, умело, как карты, пересчитали бумажки, посмотрели на него опять внимательно.

— Это тебе на дорогу, двадцать, нет, пожалуй, мало тебе, возьми тридцать… — удивили они его тем, что вернули чуть не половину того, что у него еще было. — А теперь расслабься. Да что ты сидишь в кресле, ложись на матрас. Ложись на спину и доверься нам…

И он вдруг увидел, что, пока он воевал с Даун, Черри откуда-то достала и положила на пол большой матрас и накрыла его простыней. Он еще пытался сопротивляться:

— Пустите меня! Я хочу уйти! Я ничего не хочу!

Но женские глаза смеялись уже теперь спокойно.

— Брось, не глупи, малыш. Лучше потрогай мои груди. Все говорят, что они красивые. Расслабься] Доверься нам.

— Вот так они нашего брата, закончил рассказ Михаил, а потом опять встрепенулся. — Ну а вообще, хотя они обокрали меня на сто с лишним монет, но я на них не обиделся. Осталось хорошее чувство. Когда я уже пошел в зрительный зал, Даун вдруг сказала:

— Куда ты так спешишь? Сейчас я буду танцевать. Сядь в первый ряд, и я буду танцевать для тебя.

Конечно, я не сел в первый ряд, хватит с меня того, что было. Но все же остался. Вот так, дорогой москвич, у нас сейчас, в Нью-Йорке. Ушла вперед Америка от времен Ильфа и Петрова… — засмеялся мой шофер.

День благодарения и церковь пастора Иана

Возвращение в Буффало. Тоска по Москве и ночной телефонный разговор с домом. Посещение зимнего стадиона, хоккей и рассказ о говорящем «ведре». Мысли, навеянные студенческой газетой. Вечеринка молодых преподавателей и студентов: разговоры о бой-френдах и гел-френдах. О праздниках вообще и подготовке к Дню благодарения. Возвращение Дианы. Посещение праздника Дня благодарения в церкви пастора Иана. Размышления о религиях Америки-82. Грустный рассказ веселой партнерши…

Дневник.

Ночь на 9 ноября. Сейчас уже три часа ночи. С десяти вечера сижу у телефона. Жду Москву. Вот сейчас вдруг всеми своими клеточками почувствовал, что Она существует! И так мне вдруг захотелось туда, домой. Жизнь вокруг, через которую я шел, в общем, весело, стараясь как можно больше увидеть, почувствовать, вдруг показалась мне такой далекой, чужой. Я устал от всего.

Сейчас — пять тридцать утра. Только что разговаривал с домом. Спокойный радостный голос:

— Приезжай поскорее, у нас все хорошо. Все тебя ждут. Письма пишем каждую неделю…

И так стало хорошо на душе. А ведь три часа назад пришлось поволноваться: телефонистка соединилась с Москвой, набрала номер, и вдруг — длинные гудки.

— Не может быть, — кричу я, — я же послал им телеграмму, они должны быть дома.

— Ничем не могу помочь, мистер, может, попробуем соединиться еще часа через три, — участливо предлагает девушка-оператор.

Пока я ждал эти три часа — многое передумал. Я вдруг представил себе, как чувствовал бы себя, если бы кто-нибудь мне сказал, что дорога обратно для меня закрыта. Волосы, наверное, стали дыбом.