Пикник на Лысой горе

— Какой год! Разве бы я стала держать это в себе целый год? — снова фыркнула Ида.

— Так когда же? — настойчиво спросила Инна.

— Какие любопытные, — стрельнула на нее глазами Ида. — Все вам расскажи!

— Это случилось, когда вы рылись в столе Роланда Владимировича! — обличительно ткнув в нее пальцем, сказала Инна. — Не одному Алексею пришла в голову мысль пошуровать в столе Роланда Владимировича.

— Да, я рылась в бумагах, — вдруг с вызовом выпрямилась Ида. — Только не в бумагах Роланда Владимировича. То есть не в тех, что у него в кабинете лежат.

— Да, а где?

— В бумагах его жены, — сказала Ида. — А что тут такого? Она, между прочим, мать моего мужа. Я имела право прочесть ее письма.

— Вы!.. — захлебнулась от негодования Инна.

— Тетя Ида, вы поступили совершенно правильно, — поспешно перебила сестру Наташа. — Иначе как бы мы узнали тайну дяди Алексея.

Ида бросила на Наташу благодарный взгляд и немного расслабилась.

— Здесь всегда такая тоска, — в качестве объяснения сказала она. — Я всегда начинаю скучать уже через несколько минут после приезда. Этот дом меня подавляет. Не знаю, в чем дело, но это так.

— И чтобы развеять тоску?.. — подсказала ей Наташа.

— Да, и чтобы немного развеяться, а заодно и разобрать всякий хлам, я спустилась в комнату моей покойной свекрови. Там вся мебель осталась на своих местах, как и при ее жизни. Только чехлами накрыли, чтобы пыль не садилась. Но ящики разобрать, по-моему, так никто и не удосужился.

— Даже Эмилия? — удивилась Наташа.

— А ей с какой стати? — тоже удивилась Ида.

Сестрам стало ясно: что бы Ида ни узнала из писем, тайна Эмилии пока что ей не открылась.

— Так вот, я проверила ящики. Но в них не было ничего интересного. Старые тюбики с кремом, тени для глаз, тушь. Колода карт, какие-то бумажки с неразборчивыми каракулями. По-моему, списки покупок. Потом еще чеки из магазинов. Моя свекровь была очень мнительна. Ей казалось, что ее все обманывают и обворовывают. Особенно торговцы. Она свято берегла все чеки. Даже на самую незначительную покупку. В общем, в ящиках была всякая ерунда.

— А письма?

— Так вот, я уже достаточно повозилась в пыли и решила, что на сегодня развеялась. И приготовилась уходить. Но потом подумала, а что бы мне и в платяном шкафу не посмотреть. Вдруг там моль завелась.

Это ведь такая беда. Если в одном месте завелась, то по всему дому мигом расплодится. А все вещи свекрови Роланд приказал оставить на своих местах. Глупо.

Но он вообще был со странностями. Расследование это дурацкое затеял…

И женщина погрузилась в задумчивое молчание.

— Тетя, о письмах, — снова напомнила ей Наташа.

— Ах, да, — встрепенулась Ида. — Я к тому и веду.

Я подошла к шкафу, открыла дверцы и стала перебирать платья и пальто. Моли там, слава богу, не оказалось. Зато я случайно в глубине шкафа нащупала какую-то выпуклость. Сама не знаю, зачем я на нее нажала. Скорей всего это получилось автоматически.

Я на нее нажала, и у меня под рукой повернулась маленькая створка. Увидеть, что лежит в тайнике, я не могла. Для этого мне пришлось почти целиком влезть в шкаф. И я в него влезла. Нащупала связку бумаг и вытащила ее наружу.

— И что это были за письма?

— Их там оказалось много, — сказала Ида. — Но несколько писем меня заинтересовало. Все они были адресованы моей свекрови. Но датированы разными годами. Письма ее любовника! Я прямо ахнула, когда поняла это. Моя свекровь была редкой ханжой. Вот Ингрида, она той же породы. Но по сравнению с моей свекровью Ингрида просто резвая козочка. Та вечно зудела, как важны крепкие семейные узы, что измена или просто обман недопустимы в супружеской жизни.

Да что там! Она всех неверных жен чуть ли не линчевать призывала. И вдруг такое открытие! Сама изменяла своему муженьку.

— Конечно, вы не удержались и прочли все письма?

— Конечно, — энергично кивнула Ида. — Боже мой!

Когда я поняла, что Алексей вовсе не сын Роланда Владимировича, меня чуть удар не хватил. Такое открытие! А Ингрида еще вечно нос задирает передо мной. Вот бы я ей славно утерла его. Да только не в моем это характере — на чужой беде выезжать. Пусть, думаю, раз уж Роланд чужого ребенка воспитал и искренне своим считал, так и дальше идет. Чего уж перед смертью старику душу травить.

— И вы никому не показывали этих писем? — спросила Инна.

— Никому! — горячо воскликнула Ида. — Ни словечком не обмолвилась. И дальше бы молчала, если бы Ингрида не вздумала меня обвинить в отравлении Роланда. Теперь-то уж я молчать не стану. Не я первая начала. Пусть получает, что заслужила.

— А кто был отцом Алексея, вы узнали? — спросила у нее Инна. — Его имя?

— Нет, — с сожалением протянула Ида. — Конвертов там не было. А все письма подписаны какими-нибудь забавными прозвищами. То кролик, то мышонок, то утенок. Но вообще-то я поняла, что это был человек не шибко образованный. Ну, вы понимаете, речь у него была не очень грамотная. И частенько в тексте проскальзывали орфографические ошибки.

В самых простых словах. Думаю, что это был садовник или какой-нибудь шофер. Кто-нибудь из обслуги.

Но разве это важно? Важно другое.

— Что?