Пикник на обочине

— Это зависит от нашей глупости, — сказал Валентин. — А точнее, от везенья нашего или невезенья. Теперь мы знаем, что в целом для человечества Посещение прошло в общем бесследно. Для человечества все проходит бесследно. Конечно, не исключено, что, таская наугад каштаны из этого огня, мы в конце концов вытащим что-нибудь такое, из-за чего жизнь на нашей планете вообще станет невозможной. Это будет невезенье. Но это, согласитесь, всегда грозило человечеству и без всяких Посещений. — Он посмотрел на Нунана сквозь дым сигареты и улыбнулся. — Я вижу, вы не удовлетворены. Но я, видите ли, давно уже отвык рассуждать о человечестве в целом. Человечество в целом — слишком стационарная система, ее ничем не проймешь.

— А что можно пронять?

— Нашего брата ученого можно пронять. Вашего брата бизнесмена тоже. Хотя... Вот скажите по чести. Ричард, что для вас, дельца, изменилось оттого, что вы узнали: есть во Вселенной еще по крайней мере один разум, помимо человеческого?

— Как вам сказать, — возразил Нунан. — Я, например, вот уже много лет ощущаю некоторое неудобство, неуютность какую-то. Хорошо, они пришли и сразу ушли. А если они придут снова и им взбредет в голову остаться? Для меня это, знаете ли, не праздный вопрос: кто они, как они живут, что им нужно... В самом примитивном варианте я должен буду думать, как мне изменить производство. Я должен быть готов. А если я вообще окажусь не  нужным в их системе? Я оставляю в стороне вопрос, что будет, если мы все окажемся ненужными... Слушайте, Валентин, раз уж к слову пришлось... Существуют какие-нибудь ответы на вопросы, которые я задал? Кто они? Что им здесь было нужно? Вернутся они или нет?

— Ответы существуют, сказал Валентин, усмехаясь. — Их даже очень много, выбирайте любой.

— Ну, а вы сами что считаете?

— Откровенно говоря, я никогда не позволял себе серьезно об этом размышлять. Для меня Посещение — это прежде всего уникальное событие, чреватое для нас возможностью перепрыгнуть сразу через несколько ступенек в естественном процессе познания природы вещей. Что-то вроде путешествия в будущее технологии. Ну, как если бы Исааку Ньютону какой-нибудь чудотворец подбросил бы в лабораторию современный квантовый генератор...

— Ньютон бы ничего не понял, — с упреком сказал Нунан.

— Напрасно вы так думаете, — сказал Валентин. — Ньютон был очень умный человек.

— Ладно, бог с ним, с Ньютоном. Меня все-таки больше всего интересует, как вы толкуете Посещение. Пусть даже несерьезно. Ведь не может быть, что вы об этом вообще не думали...

— Хорошо. Только я должен предупредить вас, Ричард, что ваш вопрос находится в компетенции псевдонауки под названием ксенология. Ксенология — это некая неестественная помесь нехудожественной фантастики с формальной логикой. Основой ее метода является порочный прием — навязывание инопланетному разуму человеческой психологии.

— А что прикажете делать? Другой-то психологии, кроме человеческой, у нас нет...

— В том-то все и дело, — сказал Валентин. — Биологи в свое время уже обожглись, пытаясь перенести психологию человека на животных. Земных животных, заметьте...

— Позвольте, — сказал Нунан. — Это совсем другое дело. Ведь мы говорим о психологии разумных существ...

— Да. и все было бы очень хорошо, если бы мы знали, что такое разум.

— Разве мы до сих пор не знаем? — удивился Нунан.

— Представьте себе — нет. Обычно исходят из очень плоского определения: разум есть такое свойство человека, которое отличает его деятельность от деятельности животных. Этакая, знаете ли, попытка отграничить хозяина от пса, который все понимает, только сказать не может. Впрочем, из этого плоского определения вытекают более остроумные, хотя базируются они на горестных наблюдениях за упомянутой деятельностью человека. Например: разум есть способность живого существа совершать нецелесообразные или неестественные поступки...

— Да, это про человека, — согласился Нунан.

— Увы!.. Или, скажем, определение-гипотеза: разум есть не успевший сформироваться инстинкт. Имеется в виду, что инстинктивная деятельность всегда целесообразна и естественна. Пройдет миллион лет, и жизнь наша наладится: мы перестанем совершать ошибки, которые, вероятно, являются неотъемлемым свойством разума. И тогда, если во Вселенной что-нибудь изменится, мм благополучно вымрем, опять же именно потому, что разучились совершать ошибки, то есть пробовать разные, не предусмотренные программой варианты.

— Как-то это все у вас получается... унизительно.

— Пожалуйста, еще одно определение, очень возвышенное и благородное. Разум есть способность использовать силы окружающего мира без разрушения этого мира.

Нунан сморщился и замотал головой.

— Это не про человека, — сказал он. — Это что-то слишком уж возвышенное и благородное... Ну, а как насчет того, что человек — это, в отличие от животных, существо, испытывающее не  преодолимую потребность в знаниях? Я где-то об этом читал.