Пингвины над Ямайкой

– Не вижу парадокса, – возразила Флер, – Нормальная логика, просто у него термины непривычные. Я бы сказала так. Вот государство, сумма кланов оффи. Между этими кланами есть конкуренция. Когда оффи-режиму ничего всерьез не угрожает, больше власти оказывается в руках самого консервативного клана. Действительно: прогресс опасен для оффи-режима. Лучше, когда ничего не развивается, не меняется и можно править вечно, пользуясь старыми приемами. Вдруг – упс: военная угроза. Оффи из государства другой страны хотят отнять весь добряк у этих оффи. Тут относительно– прогрессивный клан, говорит: «Насрать на консервативные традиции! Надо срочно развивать военно-промышленный комплекс, а то нас заколбасят». Консерваторы им возражают: «Если мы насрем на традиции, то люди начнут думать и перестанут нам подчиняться». Прогрессисты отвечают: «Вот вам штабная игра: мы – белые, враги – черные. Играем и видим: черные заколбасили белых. Если вы этого хотите, то вы – предатели». Консерваторам нечем крыть, и прогрессисты рулят. Но происходит это только на основе технико-милитаристской идеи. Если им удалось развить технику и сделать, чтобы не их заколбасили, а они заколбасили иностранных оффи, то фиг они уступят место консерваторам. Это называется: технократический милитаризм.      

– Ты считаешь, что милитаризм прогрессивен? – спросила Стэли.

– При оффи-режиме, да, – подтвердила Флер, – только технократический милитаризм двигает прогресс. Ключевое слово – технократический. Потому, что бывает другой, консервативный милитаризм. Это когда ничего не развивают, а кричат про великую нацию и до бесконечности воюют с таким же консервативным соседним говном. А технократический милитаризм склонен к блицкригу и реальным завоеваниям.      

– Как Гитлер? – спросил Эсао.

– Нет, – Флер покачала головой, – Гитлер пытался обмануть природу: быть сразу и технократом, и традиционалистом. Пять лет войны, и природа его прихлопнула.

Оскэ повертел в пальцах сигарету, которую успел закурить за время ее монолога.

– Холодная война по этой теории не годится, – заметил он, – блицкрига нет.

– Это я, конечно, упростила, – согласилась Флер, – На самом деле, есть целая куча тонкостей. Например, почему блицкриг в штабных играх Первой Холодной Войны адекватно заменял настоящую войну в качестве двигателя прогресса.

– И почему же? – спросил Оскэ.

– Ну, я не помню всех этих тонкостей, но суть в том, что стороны все время были в движении. Они выбирали момент для первого атомного удара. По тогдашней схеме, задача была в том, чтобы исключить «возмездие мертвой руки». Так врезать, чтобы противник не смог, умирая, раздолбать твои города остатками своих атомных ракет. Система работала, пока не выродилась в голый ритуал. А когда она выродилась, то началось мирное сосуществование. Из всех дыр поползли консервативные оффи с общечеловеческими ценностями. Моралисты и церковные ортодоксы. Борцы против новых технологий за биоэтику и против атомной энергии за исламскую нефть. 

– По-твоему, война лучше, чем мир? – уточнила Стэли.

Флер опять покачала головой.

– Война лучше, чем мир любой ценой. Мир любой ценой, это война, в которой твой противник вооружен, а ты безоружен. И тебя имеет любой, у кого хватит наглости.

– Верно, – поддержал ее Эсао, – сначала надо построить коммунизм на всей планете.

– Зачем обязательно коммунизм? – спросил Алибаба, – Просто общество без оффи. И почему обязательно на всей? Достаточно сделать это в своей стране.

– Ага,  достаточно, – фыркнула Юкон, – Щас тебе.

– Эсао правильно говорит, – припечатал Дв, – Надо помочь соседям. Вот, канаки нам помогли, и всем стало лучше. Так?   

– Вы такие же канаки, только западные, – заметила Юкон.

– А мы? – спросила Стэли.

– Ну… – Юкон задумалась, – …Наверное, вы тоже канаки. Австронезийцы.

– А трансэквваториальные африканцы? – продолжала спрашивать тиморка.

Юкон сосредоточенно почесала свое колено.

– Ну… Они просто хорошие ребята.

– А ты знаешь страну, где плохие ребята? – поинтересовался Оскэ.

– Знаю, – ответила она, – Это те страны, где исламская, христианская, или еще какая-нибудь моральная ортодоксия. Там люди порченые. Не все конечно, но почти все.

– Таких стран не больше трети на Земле, – заметила Флер, – И что получается?

– Фигня получается, – вмешался Гаучо, – Вы сейчас придете к доктрине Хопкинса.

– Нет, не придем, – возразила Флер, – потому что ключевое слово: «помощь». Вот, к примеру, Австралия. Или Аотеароа. Они хорошо живут, хотя у них рулят оффи.  Я не знаю, как это там получается, и это не мое дело, верно? Люди устроились так, что им комфортно, и они не создают проблем соседям. И пусть никто ни к кому не лезет. 

Эсао удивленно выпучил глаза.

– Ты что, Флер? Ведь Австралия – страна северо-атлантического альянса. А Новая Зеландия, тоже, считай, что в этом альянсе. И они всегда лезли. И во Вьетнам, и в Афганистан, и куда угодно. Если в Вашингтоне решат…