Пионеры — герои

До конного завода, где находилось почтовое отделение, рукой подать, но колхозный почтальон Кузьма Матвеевич тратил иногда на поездку целый день. Если кто-нибудь пробовал шутить по этому поводу, Кузьма Матвеевич сердился: «Ишь, прыткий какой! Почту получать надо с головой. Тут тяп-ляп нельзя».

Для пущей важности Кузьма Матвеевич собственноручно намалевал на дуге: «ПОЧЬТА». Под разукрашенной дугой висел необыкновенного размера колокольчик. Если колокольчик позванивал вяло, в Колесникове знали: Кузьма Матвеевич везёт обыкновенную почту. Иногда же колокольчик гудел, словно выговаривал: «Есть новости! Есть новости!» Давно в селе такого звона, как сегодня, не слыхали.

Почтарь спешил доставить номер районной газеты, на первой странице которой была напечатана заметка: «В Колесникове воруют колхозный хлеб». Сам Кузьма Матвеевич не обратил бы внимания на эту заметку, не услышь он насмешливый голос почтальона из соседней деревеньки Лукино: «А ты, Матвеич, поинтересуйся-ка районной газетой… Там здорово расписали ваше Колесникове».

Старик ни разу не оторвался от газеты, пока по складам не прочёл всю заметку.

Чем дальше он читал, тем светлее становилось его лицо. «Слава те, господи! Нашёлся добрый человек, прописал про Сычёвых и Вахрушевых!..»

В тот вечер многие в Колесникове ломали голову над тем, кто же автор заметки. Мужики перебирали всех грамотных жителей села и не остановившись ни на ком, решили: писал кто-то из городских, а загадочная подпись «Свой глаз» напечатана для видимости.

И никто не подумал, что заметку написал Коля.

Иван Вахрушев встретил как-то в переулке Колю и, загородив дорогу, хрипло сказал:

— Ты чего председателю наболтал? Прикуси язык, не то худо будет!

Колю кто словно подтолкнул к Вахрушеву:

— Не пугай! Не стану молчать! Напишу о ваших проделках в Курган!

И Коля смело прошёл мимо. Над его головой, сбив фуражку, просвистел камень. Коля оглянулся. Посередине переулка стоял Вахрушев, раскачиваясь из стороны в сторону.

— Ходи, да оглядывайся… Соображай, активист пионерский!

В этот день Коля, вернувшись домой, не выходил из горницы.

Он что-то писал в толстой тетради. Писал медленно, обдумывая каждое слово.

Усевшись с вязаньем у окна, мать незаметно наблюдала за сыном.

— Сходил бы поиграл, сынок, уроки вечером приготовишь.

— Уроки я уже сделал. А это, мама… — Коля замялся, смолк на полуслове.

— Что, сынок?

Коля обернулся.

— Мам! Я давно хотел тебе сказать… Вахрушев и Сычёвы воруют хлеб в колхозе, а бригадир Шушарин им помогает, глаза на всё закрывает. Я видел, как они ночью мешки с зерном прятали у Коробейниковой избушки… Я не боюсь! Всё равно раскрою их воровскую шайку…

Со вздрагивающих колен Арины Осиповны скатился клубок пряжи, правая рука её, поднятая с вязальной спицей, замерла и вдруг рывками стала чертить в воздухе, ловя ускользающую нить. Коля кинулся к матери.

— Мама, ты что?

— Ничего… пройдёт, — шепнула Арина Осиповна, прижимая к груди голову сына. — Хоть и страшно мне за тебя, ой, как страшно, а отговаривать не буду… Не было в нашем роду трусов!

Прочтя газету, Иван Вахрушев испугался. «И до меня, знать, очередь дошла. Всё припомнят». Беспокойно метался он по горнице. От малейшего стука в дверь пугливо вздрагивал. «Узнать бы, кто написал в газету, кровью бы того умыл!..»

Прошло несколько дней, Ивана в сельсовет не вызывали. Страх миновал.

В конце недели Иван под прикрытием темноты незаметно проскользнул в дом Фотея Сычёва.

— Как смекаешь, — спросил Фотей Вахрушева, — кто на нас за ту пшеницу донёс в Совет?

— Чёрт его знает… Суббота была, кто-нибудь задержался на току, пошёл, видно, старой дорогой, ну и увидел нас у Коробейниковой избушки.

— Не кто-нибудь… Колька Мяготин подсмотрел!

— Ах, змеёныш!.. Ну кто ж мог подумать, что такого сопляка остерегаться надо?

Вахрушев с силой рванул ворот рубахи. Фотей Сычёв исподлобья наблюдал за ним.

— Я так смекаю, что и в газету тоже Колька написал.

— Что-то в толк не возьму… Подпись-то другая?

— Подпись… Это для отвода глаз. Соображай… Скажет — ему поверят: пионер!.. А закон-то ноне строгий вышел… Слышал про закон-то? Нас за милую душу на Север укатят… Ох, что-то делать надо с Мяготиным!

— Известно что!

— Ванюха! — обнял его Фотей. — Ты у нас отчаянная головушка, а какой-то парнишка, выходит, сильнее тебя?

— Ш-то! М-мя-готин? Ме-ня сильнее?! Убью!.. Кольку убью! — заорал Вахрушев.

— Верно, Ванюха! — подзадорил Фотей. — Давно пора проучить ахтивиста пионерского. Да заодно и учительшу… Она всему заводила, а Мяготин — её глаза и уши. Завтра утром приходи ко мне, гулять будем… Там и обмозгуем всё.

— Что зря лясы точить, порешить обоих сегодня же!..

В это хмурое октябрьское утро колючий холодный ветер гнал тяжёлые облака. Шли они, как лёд по вздувшейся реке.

Арина Осиповна встала рано, принялась хлопотать у печки. Когда Коля проснулся, его ждал любимый завтрак— подрумяненные оладьи из свежего картофеля.

— Мама, что ж ты меня не разбудишь?

— Хоть в воскресенье побудь со мной. В будни-то совсем не вижу дома…

За завтраком Коля размечтался: