Пионеры — герои

Через некоторое время из Москвы пришла радиограмма, в ней говорилось, что надо представить к самой высшей награде всех, кто захватил такие важные документы. В Москве, конечно, не знали, что захватил их один Лёня Голиков, которому было всего четырнадцать лет.

Так пионер Лёня Голиков стал героем Советского Союза.

Юный пионер-герой погиб смертью храбрых 24 января 1943 года в неравном бою под селом Острая Лука.

* * *

На могиле Лёни Голикова, в селе Острая Лука Дедовического района, рыбаки Новгородской области поставили обелиск, а на берегу реки Полы юному герою воздвигнут памятник.

В июне 1960 года Лёне Голикову открыт памятник в Москве на ВДНХ у входа в павильон «Юные натуралисты и техники». Установлен памятник юному герою и в городе Новгороде на средства пионеров за собранный ими металлолом.

* * *

Имя отважного партизана Лёни Голикова занесено в Книгу почёта Всесоюзной пионерской организации им. В. И. Ленина.

Постановлением Совета Министров РСФСР одному из кораблей Советского флота присвоено имя Лёни Голикова.

ЛЮСЯ ГЕРАСИМЕНКО

Ткачёв Павел Иванович

Она не спускала под откос вражеские эшелоны, не взрывала цистерны с горючим, не стреляла в гитлеровцев…

Она была ещё маленькой, пионеркой. Звали её Люсей Герасименко.

Но всё, что она делала, приближало день нашей победы над фашистскими захватчиками.

О ней, славной белорусской пионерке, наш рассказ.

Засыпая, Люся напомнила отцу:

— Папка, не забудь: разбуди меня пораньше. Пешком пойдём.

Я цветов соберу. Два букета — тебе и маме.

— Хорошо, хорошо. Спи! — Николай Евстафьевич поправил простыню и, поцеловав дочку, погасил свет.

Минск не спал. В открытое окно тёплый июньский ветер доносил музыку, смех, стук проходящих трамваев.

Николаю Евстафьевичу нужно было подготовить документы о проверке работы партийной организации завода им. Мясникова. В понедельник бюро райкома. Он захватил папку и пошёл на кухню. Там хозяйничала жена: завтра всей семьёй собирались побывать за городом. 22 июня — открытие Минского озера.

— Ну, у меня всё готово, — сказала Татьяна Даниловна. — А ты что, ещё работать будешь?

— Немножко посижу. Иди отдыхай… — Николай Евстафьевич раскрыл папку.

Побывать семье Герасименко на открытии озера не удалось.

Утром, когда они уже вышли из дома, их нагнал мотоциклист:

— Товарищ Герасименко! Николай Евстафьевич! Вас срочно вызывают в райком.

— Почему? — удивился Николай Евстафьевич. — Ведь сегодня воскресенье?

— Причины вызова не знаю. — Мотоциклист надвинул на глаза очки. — До свидания.

— Папка, а как же озеро? — на глазах Люси стояли слёзы.

— Я скоро, дочка, вернусь, и мы ещё успеем.

Но вернулся домой Николай Евстафьевич только поздней ночью.

Люся и Татьяна Даниловна были во дворе, где собрались почти все жильцы их дома. Люди тихо переговаривались. Всех ошеломила, придавила страшная весть: «Гитлеровская Германия напала на СССР».

И, хотя в Минске пока было спокойно, все знали: там, на границе, идут тяжёлые бои, там сражаются, погибают сыновья, мужья, братья, там умирают близкие люди.

С особым вниманием отнеслись и взрослые и дети к старушке Прасковье Николаевне. Её сын, которого все звали Петей, был командиром Красной Армии и служил в Брестской крепости, а там, как передавали по радио, шли жестокие бои. И, может, вот сейчас, когда они мирно разговаривают, Пётр Иванович подымает в атаку бойцов.

— Люся! — тихо позвал Николай Евстафьевич. — Скажи маме, что я пошёл домой.

Вскоре вся семья, не зажигая огня, ужинала на кухне. Ужинали молча. Даже Люся, любившая поговорить с отцом о том, что её волновало, притихла, как-то в один день стала не по годам серьёзной и задумчивой.

— Вот что, мать, — сказал Николай Евстафьевич, вставая из-за стола, — подготовь необходимое тебе и Люсе, и нужно эвакуироваться.

Мама чуть слышно заплакала. А Люся спросила:

— Теперь, мама, я, наверно, в лагерь не поеду?

— Разобьём фашистов, дочка, тогда пошлём тебя в самый лучший лагерь.

— В Артек?

— Конечно, в Артек. Помогай тут маме. Может, завтра машина подбросит вас за Минск. Мне пора. Ночевать буду в райкоме.

Стукнула дверь. Было слышно, как Николай Евстафьевич сходил по ступенькам. Вскоре всё стихло.

И вдруг совсем непривычным голосом заговорило радио:

— Граждане, воздушная тревога! Воздушная тревога!

Где-то на окраине Минска загрохотали зенитки, тёмное небо прорезали лучи прожекторов.

Люся с мамой спустились в бомбоубежище.

На следующий день радио без конца повторяло эти слова. А в воздухе над Минском наши истребители вели бои с фашистскими самолётами. Бои продолжались и ночью, и на следующий день.

Семья Герасименко не смогла эвакуироваться.

Город заняли гитлеровцы.

Наступили чёрные дни фашистской неволи. Они тянулись долго.

День казался месяцем, месяц — годом.

Минск не узнать. Многие здания разрушены, сожжены. Кругом горы битого кирпича, руины, огромные воронки от бомб, снарядов.

Город вымер, притих, но не покорился.

Взлетают на воздух цистерны с горючим.

Летят под откос вражеские эшелоны.

Раздаются выстрелы из руин.

Из лагерей убегают военнопленные.