Пир бессмертных: Книги о жестоком, трудном и великолепном времени. Цепи и нити. Том V

Работая в 1960-х годах над книгами «Возмездия», третьей частью «Пира бессмертных», автор не хотел нанести кому-либо вред своим повествованием. Нужно помнить: Медведев, Паша Красный, Утемисов, Амдур, Майстрах и другие — не выдуманные литературные персонажи, а живые люди, с некоторыми автор встречался в Москве, дружил и подарил им рукописи своих книг. Автор намеренно изменил биографии некоторых «персонажей» и в некоторых диалогах свое мнение приписал умершим людям, так, по его мнению, было безопаснее, например, диалоги с библиотекарем. Люди по-разному видят одно и то же событие и воспринимают его по-разному, всё зависит от мировоззрения человека и того, что он хочет увидеть. Обсуждая с автором некоторые эпизоды из книг, я ставил под сомнение его поступки. Дед улыбался и разводил руками. Например, эпизод выноса на волю лагерных рукописей. Дед не мог подвергнуть опасности любимую женщину. Операция выноса рукописей из лагеря на волю психологически продумана, риск минимальный. Однако риск есть риск! В Москву рукописи привез узбек, отбывший свой срок заключения. Представьте себе идущего в 1947 году по улицам Москвы старого, высокого и худого узбека с крючковатым носом, короткими волосами и седой бородой, в цветастом халате, в тюбетейке и сапогах. За подкладкой его халата и были зашиты лагерные рукописи, он рисковал своей свободой! Во имя чего? Дед наизусть знал Коран, и заключенные, исповедовавшие ислам, относились к нему с большим уважением и называли его Тимур-беком. По милости Аллаха, рукописи и сохранились!

Сегодня многие авторы художественных фильмов ставят знак равенства между исправительно-трудовыми лагерями в СССР и концентрационными лагерями нацистской Германии. Говорить, что подобное сравнение противоречит действительности — одно дело, другое дело — увидеть. Поэтому в книгах «Возмездия» я дал читателю возможность увидеть места заключения Быстролётова в Норильлаге, в Ма-риинске и Суслово. Сотрудники музея «Освоения города Норильска и Норильского края» и Дома-музея Владимира Алексеевича Чивилихина в Мариинске сделали фоторепродукции с фотографий Норильлага (1938–1939 годов), Ма-риинска и Суслово.

У меня состоялся интересный разговор с Георгием Александровичем Поповым, главным врачом Центральной больницы второго отделения Норильлага в 1939 году. Он утверждал, что помнит Быстролётова в Норильлаге, и показал несколько фотографий, на которых, по его мнению, изображен Быстролётов. На фотографиях Быстролётов не был отображен, тем не менее я попросил у него разрешение показать читателям одну из них (см. вкладку). Фотография показывает, что в 1939 году заключенные имели фотоаппараты типа «Лейка» или «ФЭД» и в исправительно-трудовом лагере делали фотоснимки своих друзей и коллег. Георгий Александрович Попов, используя автоспуск фотоаппарата, сделал фотографию врачей Центральной больницы второго отделения Норильлага, разумеется, и себя. Г.А. Попов в центре снимка, он в очках и в белой шапочке. На снимке все врачи — осужденные, среди них члены центральных комитетов Коммунистических партий разных государств!

Пользуясь удобным случаем, я спросил у Попова фамилию вольнонаемного врача (начальницы) Центральной больницы, которая оперировала Быстролётова в Норильлаге.

Процитирую фрагмент из книги «Пучина»:

Приятный голос, который я услышал во время операции, принадлежал вольному врачу, начальнику больницы — красивой, статной женщине, похожей на породистую англичанку больше, чем добрый миллион обитательниц туманного Альбиона. Но имени ее и фамилии я теперь не помню — ведь для меня и других она была только гражданином начальником. Я никогда не смог бы заговорить с ней после операции, если бы не начались длительные и тяжелые приступы сердцебиения: устранять их было трудно, тут все врачи больницы пробовали свое искусство и зачастую с плохими результатами. Хая Яковлевна доложила об этом начальнице, тем более что последняя оперировала меня и отвечала за мое выздоровление.