Пир бессмертных: Книги о жестоком, трудном и великолепном времени. Возмездие. Том 2

— Нездорова моя жена, пожалуйте сюда.

Откинув голову на кожаную подушку, Иоланта неподвижно сидела в большом и глубоком кресле. Ничего не видя. Глаза уперлись в потолок.

Точно ожидая приговора на жизнь или смерть, я, затаив дыхание, следил за врачом. Он пробежал глазами по золотистому телу, на груди и бедрах облитому прозрачным шелком розового белья — в рамке обширных складок черного тяжелого халата оно казалось тоненьким букетом цветов, — исподлобья покосился на меня и взял бессильно лежавшую маленькую руку.

— Раз… два… три… — бормотал он, подсчитывая удары пульса. Вдруг его лицо просияло. С надеждой я рванулся вперед.

— В последнем хафтайме Годный лбом взял три мяча. Представьте-ка: три мяча, похожие на снаряды тяжелого орудия! Вот это лоб, пане! Что вы скажете?

— Ради Бога, доктор…

Молодой человек потух снова. Тряхнул головой и с казенным лицом повернулся к Иоланте.

— На что вы жалуетесь, уважаемая пани?

Молчание.

— Пульс — нормальный, температура тоже. В чем же дело? — обернулся он к горничной. Та быстрым шепотом сообщила свои наблюдения.

Врач повернулся к больной, внимательно и пытливо разглядывая ее безжизненное тело. Взял себя рукой за подбородок. Задумался. Сосредоточенная мысль светилась теперь в живых серых глазах.

— Ага, рассеянность… выражение страдания… так, так… быстро нарастали, говорите вы… Понятно! Она стала как заводная кукла… да… потом оцепенела… не хочет двигаться… не отвечает на вопросы… Гм, гм…

Минуту он молча стоял перед маленькой больной, не спуская с нее глаз и теребя свой загорелый, сильный подбородок. Потом подошел к столу и стал писать что-то.

— Горничная сейчас же сбегает. Аптека рядом, — тихо сказал я, думая, что врач пишет рецепт.

На бумаге был адрес.

— Позовите пана профессора доктора Крамаржа, — врач НЗ.ЧЗ-Л снимать халат.

— Вы предлагаете консилиум?

— Нет, но… разве вы не догадываетесь, что произошло с вашей супругой?

— Совершенно не понимаю, — сердце у меня сжалось в предчувствии ужасного.

— Здесь случай для психиатра. Пан профессор — наш лучший специалист. У молодой пани, по-видимому, циркулярный психоз.

— Что это такое?

— Маниакально-депрессивный круг. Депрессивная фаза.

— Ничего не понимаю, — с тоской проговорил я, озираясь вокруг, как будто бы в поисках поддержки. — Объясните проще.

— Проще? Как бы это выразиться… Ну, словом, ваша супруга сошла с ума.

Горничная провожала врача к выходной двери. Я один в большой комнате. Иоланта лежит неподвижно, невидящими глазами смотря в потолок.

— Циркулярный… маниакальный… депрессивный… — бормочу я в полной растерянности, как он сказал? — Круг и фаза? Да, да…

Потом, на бегу надевая шляпу и пальто, я выскакиваю на улицу.

Профессор Крамарж похож на ядовитый гриб. У него непомерно большая, круглая и лысая голова, пухлое тельце и короткие кривые ноги — они болтаются в воздухе, когда профессор сидит на диване. Из-под нависших черных бровей — тяжелый, пристальный и отталкивающий взгляд.

— Я пошлю к вам ассистента, — вяло повторяет он.

Но случайно я упоминаю о Посольстве, и неприятный человечек поворачивает ко мне бугристый шар своей огромной головы. С любопытством рассматривает меня.

— Хорошо, едем.

Мягко ступая по ковру, профессор неслышно входит в спальню и останавливается перед Иолантой. Опустив голову, долго рассматривает ее исподлобья. Чувствуется, как этот тяглый, неприятный взгляд выхватывает незримые нам характерные мелочи и через них проникает дальше в недоступный Другим мрак, куда скрылась сейчас израненная душа Иоланты. Потом, не проронив ни слова, профессор идет в гостиную, садится к столу. Вынимает лист бумаги и карандаш.

— Вы хорошо знаете семью больной? Не очень? Жаль, все же расскажите, что вам известно. Отвечайте на вопросы, пожалуйста.

Профессор не спеша берет толстую сигару, с чувством закуривает и начинает записывать мои ответы в кружки, которые соединяет линиями. Получается что-то похожее на генеалогическое дерево.

— Начнем с отца молодой пани. Не был ли он болен сифилисом?

Задав этот вопрос, маленький человечек пускает клуб дыма и внимательно смотрит на меня, слегка наклонив голову. В неподвижном взоре мне чудится насмешка. С трудом я сдерживаю себя и даю ответ.

— Нет? Так, так… Ну, а туберкулезом? Да? Очень хорошо. Очень. Запишем. Еще чем? Не знаете? Ну, а не замечали ли вы в его поведении каких-нибудь странностей? Определите его характер? Что он за человек?

Профессор спрашивает и записывает. Как у следователя, я сижу на кончике стула и отвечаю на мерзкие вопросы, которыми он настойчиво лезет в щели чужой жизни, стараясь выворотить из них побольше нечистот.

— Вот, кажется, готово. Все ясно, — с довольным видом он похлопывает коротенькой волосатой рукой по исписанному листу.

Я заглядываю и вижу плоды его работы.

Отец: Мать:

Тбк. Легкомысленный. Тбк. Умерла от легочного кровотечения.

Любитель выпить. Повышенная нервность, вспыльчивость.

Слабохарактерный добряк. Приступы неукротимого гнева.

Старший сын:

Азартный игрок в карты. Пьет.

Неоднократно покушался на самоубийство.

Второй сын:

Алкоголик. Отказался учиться.

Больная: