Пир для Воронов (пер. Цитадель Детей Света)

— Или же его сожгла бы Красная женщина, — даже здесь, в тысяче лиг от Стены, Лилли с опаской произносила вслух имя леди Меллисандры. — Она хотела для своего огня королевской крови. Вель это знала. Лорд Сноу тоже. Вот почему они отослали меня прочь с ребенком Даллы и оставили вместо него моего. Мейстер Эйемон заснул и не проснулся, но если б остался, то она могла его сжечь.

«Он все равно сгорит», — печально подумал Сэм, — «только теперь сжигать его придется мне». — Таргариены всегда отдавали своих умерших пламени. Кухуру Мо не позволил устроить погребальный костер на борту Ветра, поэтому тело Эйемона поместили внутрь бочки с черным ромом, чтобы сохранить до прибытия судна в Старомест.

— Ночью накануне смерти, он попросил подержать малютку, — продолжала Лилли. — Я боялась, что он может уронить его, но этого не случилось. Он баюкал его и мурлыкал колыбельную, а мальчик Даллы протянул руку и коснулся его лица. Он так дернул его за губу, что думаю, причинил ему боль, но он только рассмеялся. — Она погладила Сэма по руке. — Если хочешь, мы могли бы назвать его Мейстером. Не сейчас, конечно, когда он подрастет. Могли бы.

— Мейстер — это не имя. Но можешь назвать его Эйемоном.

Лилли задумалась:

— Далла родила его посреди битвы, когда вокруг звучала песня мечей. Это могло бы стать его именем. Эйемон Баттлборн,[10] Эйемон Стилсонг.[11]

«Такое имя понравилось бы моему отцу. Это имя воина». — В конце концов, мальчик был сыном Манса Налетчика и внуком Крастера. В его жилах не текла трусливая кровь Сэма.

— Да, так и назовем.

— Но только, когда ему исполниться два года, — пообещала она, — не раньше.

— А где мальчик? — догадался спросить Сэм. Из-за рома и горя до него только сейчас дошло, что с Лилли нет малыша.

— Он у Коджи. Я попросила ее присмотреть за ним.

— О! — Капитанская дочка была выше Сэма и стройной словно копье, с кожей гладкой и блестящей как гагат. Она командовала командой корабельных багряных лучников и могла послать стрелу из двугорбого лука, сделанного из золотого дерева, на четыре сотни ярдов. Когда у Ступеней их атаковали пираты, она сразила дюжину врагов, тогда как стрелы Сэма все время падали в воду. Единственное, что Коджа Мо любила больше своего лука, было качать мальчика Даллы на коленях и напевать ему на Летнем Языке. Принц одичалых был баловнем всех женщин команды, и Лилли, кажется, полностью им доверяла, как не доверяла ни одному мужчине.

— Как мило с ее стороны, — сказал Сэм.

— Сперва я боялась ее, — призналась Лилли, — она такая черная, а зубы у нее большие и белые. Я испугалась, что она или получеловек, или чудовище, но она не такая. Она хорошая. Она мне нравится.

— Я знаю, — большую часть жизни Лилли знала только одного мужчину — вселяющего ужас Крастера. Весь остальной ее мир состоял из женщин. — «Мужчины ее пугают, а женщины нет», — вдруг осенило Сэма. Он мог понять ее. Дома, в Роговом Холме, он тоже предпочитал общество девочек. Сестры были добры к нему, и хотя другие девчонки насмехались над ним, жестокие слова стерпеть было легче, чем удары и пинки, достававшиеся от мальчишек в замке. Даже сейчас, на «Пряном Ветре», Сэм чувствовал себя уютнее с Коджа Мо, чем в обществе ее отца, хотя это могло быть из-за языкового барьера.

— Ты мне тоже нравишься, Сэм, — прошептала Лилли, — и этот напиток. У него вкус как у огня.

«Да», — подумал Сэм, — «настоящий напиток драконов». — Кубки опустели, поэтому он сходил к бочонку наполнить их снова. Солнце низко плыло над водой, разбухнув втрое против обычного размера. Пылающие лучи украсили лицо Лилли румянцем и золотом. Они подняли кубок за Коджи Мо, потом выпили за мальчика Даллы и еще кубок за ребенка Лилли, оставшегося на Стене. После не оставалось ничего другого, как дважды поднять кубки за Эйемона из Дома Таргариенов.

— Пусть Отец судит его по справедливости, — буркнул Сэм, выдохнув перед глотком. К этому времени солнце уже почти закатилось. Только тонкая красная линия кровавой раной рдела на небесах вдоль всего западного горизонта. Лилли заявила, что из-за выпитого корабль кружится вокруг нее, поэтому Сэм помог ей спуститься в женские каюты в трюме.

В каюте сразу за дверью висел фонарь, и Сэм умудрился врезаться в него головой.

— Ыыы! — застонал Сэм, Лилли кинулась к нему:

— Тебе больно? Дай посмотрю. — Она наклонилась поближе… и поцеловала его в губы.

Сэм обнаружил, что отвечает ей. — «Я же дал клятву», — билась в нем мысль, но ее руки уже срывали с него одежду, развязывали завязки на штанах. В перерыве между поцелуями, он изловчился выдавить:

— Мы не можем. — Но Лилли перебила его: