Пиранья

– Попадались. Но этот вроде из хорошей семьи, папа – депутат, не думаю, что младший Карманов стал бы так папашину карьеру под откос пускать.

– Судя по тому, как часто папаша активно его отмазывает от лишения прав, например, этот парень что угодно может сделать, – заметила Крошина, и Андрей скривился:

– Ну, я бы не ставил знак равенства между ездой не по правилам и убийствами трех человек, согласись, это как-то слишком.

– Пусть так. Но я бы проверила все-таки и Карманова-младшего, и Гаранина этого заодно. Вызову, пожалуй, повестками, пусть сюда идут, может, вид нашего заведения немного их напугает.

Паровозников посмотрел на нее насмешливо и покачал головой:

– Ох, наивная ты… Давно уже никого не пугает вид вашей конторы и даже ее внутреннее убранство. А уж «золотых мальчиков» с такими папами – и подавно.

– А я все-таки рискну.

Она стояла на трамвайной остановке и даже не заметила, как со стороны бульвара подошел Кольцов. В распахнутой куртке, в мешковатых штанах, в которых предпочитал работать, в высоких туристических ботинках, на плече – кофр с аппаратурой – видимо, возвращался со съемки.

– Привет! – как ни в чем не бывало подошел он к Лене. – С работы? Поздновато.

– Привет, – выдавила она, чувствуя, как заколотилось сердце. – Да, засиделась, дело сложное. А ты?

– Мастер-класс проводил, – с обычной чуть брезгливой гримасой ответил Никита. – Теперь ведь каждый богатый бездарь покупает «зеркалку» и мнит себя великим мастером, взяв два-три урока.

– Зачем ты себя так мучаешь, Никита? Ведь тебе это тяжело.

– А что прикажешь делать? Отказаться от заработка? Такие хорошо платят, а мне нужно сыну помогать, он один семью содержать не в состоянии, – раздраженно бросил Кольцов. – Здоровый лоб, женился – а денег заработать не может.

– Но ты ведь тоже не обязан их содержать, – осторожно сказала Лена, совершенно забыв, что ступает на запрещенную территорию. Разговоров о семье Никита терпеть не мог.

– Что ты в этом понимаешь?! – предсказуемо взорвался он. – Это мой сын! Я и так виноват, что развелся с его матерью, должен теперь хоть чем-то это компенсировать.

Лена хотела сказать, что сын Никиты немного моложе ее самой и давно пережил развод родителей, к тому же вполне способен заботиться о себе сам, но подумала, что не стоит – Никита и так уже завелся, а она почему-то решила, что он хочет провести вечер с ней, раз подошел и заговорил. Она даже не отдавала себе отчета в том, что это унизительно – вот так по-собачьи заглядывать в глаза и ждать, предложит ли он продолжить общение, пригласит ли куда-то. Лена забыла, что устала, что планировала приехать домой и лечь спать, что дома, в конце концов, Юлька – сейчас все это отошло на второй план, оставив единственную мечту – чтобы Кольцов произнес одну-единственную фразу: «Ну что, поедем куда-нибудь?». И она тут же бы с радостью согласилась.

Но Кольцов не торопился с предложением, нервно теребил свисавшую из кармана на брюках цепочку от ключей и всматривался в ту сторону, откуда должен был появиться трамвай. Лена украдкой любовалась его лицом в свете фонаря – оно казалось ей таким красивым, почти идеальным… правда, бороду он запустил, она выглядела неопрятной, и у Крошиной зачесались руки пригладить ее хотя бы сверху, но она одернула себя – Никита терпеть не мог прикосновений к себе на людях, вполне мог шлепнуть по руке, такое часто бывало.

Наконец послышался трамвайный грохот, и Лена ощутила разочарование почти на вкус – Кольцов, похоже, и не собирался никуда ее приглашать, а подошел просто потому, что это было неизбежно – на остановке, кроме них, стояло еще трое, не затеряешься.

– Ты домой? – спросил он, когда трамвай уже почти подошел. – Торопишься или можем где-то посидеть? Я весь день на ногах и очень голоден.

Лена едва не вскрикнула от радости, но все-таки сумела сдержаться и неопределенно кивнула:

– Я не спешу…

– Тогда поехали в «Жар-пиццу», – распорядился Никита, пропуская Лену перед собой в салон трамвая.

Она терпеть не могла пиццу, практически никогда ее не ела, и Никита об этом знал, но, по привычке, никогда не придавал этому значения. Если он сам хотел пиццу, то Лене выбора не предоставлялось – или ешь, или сиди голодная. Как и раньше, она решила не спорить – Никита голоден, устал, зачем еще и раздражать его дополнительно?

В сумке надрывался телефон, наверняка звонила Юлька, но Лена не хотела брать трубку, прекрасно понимая, что едва скажет, где и с кем, как подруга начнет язвить и подкалывать ее, и Лена, не выдержав, может отказаться от вечера с Никитой и вернуться домой, а делать этого она не хотела.

– Да возьми ты трубку, в конце концов! – раздраженно бросил он, неприязненно покосившись на ее сумку. – Сил нет слушать этот рингтон!

Лена вынула мобильный и отключила звук, так и не ответив на звонок.

– Кто это? – спросил Никита. – Поклонник?

– Нет, это Юлька.

По его лицу пробежала довольная ухмылка, и Лене на секунду стало за него неудобно – взрослый мужчина, а ведет себя как школьник, злорадствует, вроде как победил.