Пиранья

– Где ты сейчас живешь, Никита? – спросила она, помня, что свою квартиру он делил с сыном и его женой, но был этим недоволен.

– Там же. Сын все подбивает на размен, но у меня совершенно нет желания терять такую квартиру. Говорю ему – хочешь жить отдельно, так съезжайте, а он – ни в какую. Обременительно, конечно, но что поделаешь. Есть надежда на квартиру его матери, но никто не знает, когда это случится.

Лена внутренне содрогнулась от этих слов. Бывшая жена Никиты тяжело болела и жила отдельно, в хорошем жилищном комплексе. Кольцов помогал ей материально, но очень этим тяготился, а теперь, выходит, еще и ждал, когда бывшая супруга естественным путем освободит жилплощадь для сына…

«Почему я не могу сейчас встать и выйти на первой же остановке? Что я делаю рядом с ним, он же чудовище, нарцисс? Он никого не любит, и меня не любил никогда, только терпел, зажав нос, потому что со мной было спокойно и без передряг, – думала она, отвернувшись в окно. – Едем в этом трамвае на одном сиденье – два совершенно чужих человека, ничто нас не связывает, кроме секса. Неужели это все, что мне нужно, чтобы я за ним вот так шла? И почему мне так трудно отказать ему?»

– Выходим, – чуть толкнул ее в бок Никита, и Лена встрепенулась:

– Уже? Я задумалась.

На выходе он подал ей руку, помог спуститься и оказаться на тротуаре. Лена хотела взять его под руку, чтобы идти рядом, касаясь бок о бок, но не посмела – побоялась, что Никита опять вспылит.

В пиццерии оказалось многолюдно, Кольцов поморщился, не любил толпу, но выбора не было. Хостес проводила их к столику, совсем крошечному, притулившемуся в самом дальнем углу, под кондиционером, и Никита, бросив на технику недовольный взгляд, сварливым тоном поинтересовался, работает ли он.

– Хотите уменьшить поток или увеличить? – тут же предложила девушка, и Никита пробурчал:

– Я спросил, работает ли.

– Да, конечно.

– Позовите официанта.

– Одну минуту. Приятного вечера. – Девушка отошла, а Кольцов буркнул ей вслед:

– Сильно в этом сомневаюсь.

Предлагать ему пойти в другое место, где не будет столько посетителей, Лена тоже не рискнула – такие разговоры непременно заканчивались публичным скандалом, потому что, устав за день, Никита не мог и не хотел себя контролировать, совершенно не беспокоясь о том, какое впечатление производит на окружающих и обижает ли его поведение Лену.

К счастью, официант оказался расторопным, заказ принял быстро и так же быстро его принес, и Никита, немного успокоив свое раздражение, принялся за еду. Лена же, заказавшая себе только кофе, рассеянно помешивала напиток в чашке и не могла сделать ни глотка, словно горло свело спазмом.

Это было странное и новое для нее ощущение – испытывать одновременно радость и почти отвращение, предвкушать продолжение вечера и бояться его. Она знала, что Никита непременно позовет ее куда-нибудь в отель – к себе не приводил, объяснял это тем, что не хочет стеснять сына и его жену – но потом ей придется ехать домой на такси, потому что ночевать с ним Кольцов не предложит. Раньше ее это вполне устраивало, теперь же очень хотелось, чтобы он попросил остаться до утра, хотелось проснуться рядом с ним, выпить вместе кофе утром, сидеть на краю ванны и смотреть, как он умывается, стоя в белом отельном халате… Лена вдруг поняла, что страшно тосковала по Никите все это время, хотя и давала себе слово никогда больше этого не делать. Но – случай, судьба, стечение обстоятельств – и вот она снова нарушает данное себе слово, потому что просто не в состоянии противиться тому магниту, который тянет ее к Кольцову.

«А надо ли противиться? Почему я должна отказывать себе в том, чего хочу больше всего? Чтобы не попасть под град язвительных замечаний Воронковой? Только потому, что она считает, будто я унижаюсь и теряю себя? А может, я только с ним себя и нахожу? И мне никто больше не нужен?»

Эти мысли укрепляли в Лене уверенность в правильности своего поступка, и она смогла чуть-чуть расслабиться и сделать пару глотков кофе.

– Остыл ведь совсем, тебе невкусно, – заметил Никита и подозвал официанта. – Замените даме напиток.

– Не нужно, – запротестовала Лена, но Никита настаивал:

– Не стоит пить остывший кофе, в нем нет никакого смысла. Замените.

Официант вернулся с новой чашкой минут через десять, все это время Никита, к которому вернулось хорошее настроение, рассказывал Лене о новом проекте, в который его пригласили. Она никак не могла сосредоточиться на его словах, половина пролетала мимо, и Лена, спохватившись, постаралась придать лицу заинтересованное выражение. Она знала, что Кольцову не требуется от нее никакой реакции – достаточно вот так сидеть и смотреть на него с обожанием, ему важно только то, что он говорит и как при этом выглядит, а то, как реагирует слушатель, было не важно. В какой-то степени это было даже удобно иногда…

– Почему ты никогда не благодаришь официанта, когда уходишь? – спросила Лена, когда они оказались на улице.

– Это зачем еще? Я оставляю чаевые – к чему расшаркивания?

– Мне кажется, это элементарная вежливость…