Писательские экскурсии

– Ну что ж, уважаю ваше решение. Устраивайтесь поудобней и сформулируйте запрос, – луч солнца, воровато пробившись сквозь портьеры, блеснул на потёртом золоте карманных часов в руках доктора.

– Мне девятнадцать лет, галерея Навильё, первая пространственная композиция Лучо. Он потряс мир современного искусства не хуже Малевича.

– Закройте глаза, слушайте мой голос, на счёт три вам снова будет девятнадцать. Раз, два, три.

Вспышка!

Милан, весна 1949 года.

Кому-то он казался рано полысевшим пятидесятилетним мужчиной с тонкими усиками, но Серджио видел бога. Католическая школа не смогла привить веру в Отца, Сына и Святого Духа. Хотя священники вбивали просветление в самом прямом смысле. Искусство оказалось сильнее и отлично справилось с задачей.

Лучо Фонтана – создатель спациализма, вновь вернулся из Аргентины в Италию, и юному художнику повезло попасть к нему на стажировку.

– Попробуй, мальчик мой, не бойся, – мастер протягивает нож, и Серджио дрожащими руками пытается разрезать холст.

– Да не так, – рассмеялся Лучо, – не пармезан режешь. В отверстия, которые я проделываю, просачивается бесконечность, и живопись более не нужна. Не думай о полотне, представь космос.

«Я хочу целовать эти руки, припасть к ним, как мои родители к иконам, и молить о любви. Хотя они просили избавить сына от постыдной болезни. Как будто природа – дура и не знает, что творит», – мысли кружили голову, как охлаждённое просекко.

– Давай вместе, – прикосновение шершавой ладони заставило сердце Серджио пропустить удар. Довольно мурлыча популярную мелодию, мастер принялся аккуратно подклеивать изнанку надреза чёрной марлей. – Смотри, я создаю новое бесконечное измерение, да ты слушаешь?

Запах краски, клея, голос гениального художника оказались непосильной для благоразумия смесью. И Серджио сделал то, о чём мечтал несколько месяцев – поцеловал вымазанные клеем руки, потом предплечье, потом шею, потом…

Сумерки прокрались в мастерскую, а вместе с ними и вечерняя прохлада.

Вспышка!

– Пожалуй, нам лучше одеться, – шепнул Серджио, первым потянувшись за штанами.

– Да и поесть не помешает, – согласился Лучо, включая настольную лампу.

Уже на выходе из мастерской они столкнулись с Терезией.

– Так и знала, что ты до сих пор голодаешь и парня мучаешь, вот, принесла вам лазанью, – улыбнулась невеста художника.

– Серджио, к бесу ресторан! Поужинаем здесь и за работу. У меня настроение выпить и нарисовать что-то красное. Будешь стараться – назову в твою честь картину, а может, и подарю. Ты не против, дорогая?

– Ну что ты, для гордости достаточно десятка скульптур с моим лицом. Налетайте, пока не остыло, а я открою вино.

Милан, весна 2000.

– Я создаю новое бесконечное измерение, открывающее доступ в космос, – сказал Серджио, открывая глаза. – Это слова мастера. Я помню наши уроки так ясно, будто они были вчера. Спасибо Ян, не то чтобы сомневался, но не рассчитывал на такой потрясающий эффект. Период с 1949 по 1968 – лучшее время в моей творческой и частично личной жизни. На какую сумму выписать чек за сеанс? Он бесценен, но я должен попытаться.

– Я же в отпуске, синьор Росси, считайте это дружеской услугой.

Вечером следующего дня вернувшегося с прогулки по музеям Яна ждал курьер. «Не хочу, чтобы этим поживились мои душеприказчики», – гласила записка. Под слоями толстой плёнки пряталась ранящая глаза ярко-красным цветом картина – «Ожидание» Лучо Фонтана.

– Что-то в этом есть, – задумчиво сказал Ян, разглядывая неровные порезы, – ведь мы почти коллеги, я тоже создаю новые измерения, хотя на космос не претендую.

ИСТОРИЯ 4

Сентябрь 2000 года. Оттава.

Загадка: вторая по площади страна в мире с крошечной столицей.

Отгадка: Канада.

Ян приезжал в Оттаву, влекомый нездоровым любопытством посетителей кунсткамеры. Уже на входе ясно, что ничего хорошего ты там не увидишь, но покорно платишь за билет в надежде на чудо. Столица большой страны с населением в один миллион похожа на пригород европейского мегаполиса – тихо, мирно, скучно. Полгода он практиковал в провинции имени кленового листа, и все случаи были под стать городу – бесцветные.

– Байтауном ты нравилась мне больше, хоть грязи по колено, но жизнь бурлила. Город, ау, ты помнишь, как это бурлить? – Ян не поленился выйти на балкон и послать вопрос в ночное небо.

Оттава молчала. Ей нравились покой и порядок, а если взбалмошные гости скучают за деревянными бараками, бандитскими войнами и разрушительными пожарами, то к их услугам архивы, документальное кино и ретроспективы исторических событий. Хотя придиру можно и наказать.

***

– Взорвать статую? Элейн, да как вам это в голову пришло? – злая колючая энергия обычно аморфной пациентки взбодрила психолога не хуже двойного эспрессо.

Широкоплечая седая дама сердито фыркнула в ответ, пытаясь ровно держать спину, но утопала в объятиях мягкого кресла.