Читаем Письма 1855-1870 полностью

Вы, разумеется, можете не опасаться того, что я сочту Вас бессердечным. Однако то, что Вы написали, настолько нелепо, что я чувствую, как возмущение Вами заполнило меня уже более чем на три четверти.

Моя сатира направлена против тех, кто не видит ничего, кроме цифр и средних чисел, против тех, кто олицетворяет собой величайший и злейший порок наших дней, против людей, чья деятельность еще долгие годы будет наносить гораздо больший ущерб тому полезному и бесспорному, что есть в политической экономии, чем мог бы нанести я (если бы у меня было такое намерение) в течение всей своей жизни; против тех безмозглых идиотов, которые, ухватившись за среднюю температуру Крыма в течение двенадцати месяцев, готовы считать ее основанием для того, чтобы одевать солдат в одни нанковые мундиры в такую морозную ночь, когда и в меховой одежде недолго замерзнуть до смерти; против тех, кто берется утешать рабочего, вынужденного ежедневно вышагивать по двенадцати миль с работы и на работу, сообщая ему, что среднее расстояние между двумя населенными пунктами по всей Англии не превышает четырех миль. Ба! Да какое же отношение имеете Вы ко всей этой чепухе?

Когда я прочту эту книгу, я поставлю ее на отдельную полку, рядом с "Однажды". Я зарыл бы свою трубку мира и послал Вам этот воинственный клич тремя-четырьмя днями раньше, если бы не читал в это время в Брэдфорде для небольшой аудитории в три с половиной тысячи слушателей.

Искренне Ваш.

4

ЛИ ХАНТУ *

Тэвисток-хаус,

среда вечером, 31 января 1855 г.

Мой дорогой Хант,

Не могу допустить, чтобы прошел еще один месяц, а я по-прежнему так и не написал Вам хоть несколько строк. Я давно уже собирался заглянуть к вам на чашку чая, так как считал, что это было бы единственным достойным ответом на ваше письмецо. Но все это время меня так бросало из стороны в сторону, я был так измучен всеми этими разъездами, вечyой спешкой и неотложными делами, что вся моя жизнь превратилась в сущий водоворот.

На рождество я всегда стремлюсь сделать то немногое, что в моих силах, чтобы поддержать некоторые полезные воспитательные начинания, устраиваемые для жителей больших городов. Выполняя обещания, данные еще осенью, я побывал за то время, что мы с Вами не виделись, в Беркшире, Дорсетшире и Йоркшире. В промежутках между этими поездками я урывками виделся с детьми, которые все до одного съехались домой на праздники, водил их в "пантомиму" и ставил нашу традиционную новогоднюю пьесу-сказку, в которой "были заняты" мы все, включая малютку. Немало времени потребовал от меня мой старший сын, он только что вернулся из Германии, и мне надлежит ограждать его от демона праздности и следить за его первыми шагами на деловом поприще. Для моего второго сына (мы прочим ему карьеру в Индии) мне пришлось искать нового наставника. Он покинул отчий дом лишь сегодня и увез с собой сливовый пирог, коробку мармелада, такое же количество джема, двенадцать апельсинов, пять шиллингов и целый бочонок слез. Из-за инфлюэнцы я никуда не выхожу из дому, а на той неделе собираюсь в Париж. Я уже не говорю о таких пустяках, как этот гигантский волчок, именуемый "Домашнее чтение", который неустанно совершает свой еженедельный оборот и при этом жужжит: "Не забудь обо мне"; или о комитете, где мы с Форстером * занимаемся довольно важными для литераторов делами *, и ограничусь заверением, что все это время я был очень занят.

В Париже я думаю пробыть не более полутора-двух недель, а по возвращении домой надеюсь очень скоро повидаться с Вами.

Прочли ли Вы Брустера и Уивэлла? Не отсылайте их, я за ними зайду. Не правда ли, любопытно, что, невзирая на остроумие и ученость обоих авторов, заканчивая чтение, чувствуешь себя ничуть не более умудренным, чем в его начале.

Один из моих генуэзских друзей недавно прислал мне большую жестяную трубку со множеством снимков, где запечатлены героические эпизоды войны пьемонтцев против австрийцев. Эти приметы свободолюбия и отваги на сонных улочках старинных городков вызвали у меня то же странное чувство, которое я испытал, когда пятнадцать месяцев тому назад вновь посетил Геную и неожиданно увидел оживленный город, где целые мили новых, напоминающих Париж улиц дерзко взирали на Страда Нуова и Страда Бальби, увидел воинственного часового, несущего караул у здания муниципалитета, оркестр, исполняющий национальные мелодии на открытой террасе одного из кафе, где во время моего последнего визита в Геную помешалась большая семинария иезуитов. В Альбаро дом, в котором прежде жил губернатор (в мое время - русский), пуст, по двору проходит колея; на улицах продаются дешевые газеты, и люди говорят о политике!

Преданный Вам.

5

ДЖОНУ ФОРСТЕРУ

3 февраля 1855 г.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Николай II
Николай II

«Я начал читать… Это был шок: вся чудовищная ночь 17 июля, расстрел, двухдневная возня с трупами были обстоятельно и бесстрастно изложены… Апокалипсис, записанный очевидцем! Документ не был подписан, но одна из машинописных копий была выправлена от руки. И в конце документа (также от руки) был приписан страшный адрес – место могилы, где после расстрела были тайно захоронены трупы Царской Семьи…»Уникальное художественно-историческое исследование жизни последнего русского царя основано на редких, ранее не публиковавшихся архивных документах. В книгу вошли отрывки из дневников Николая и членов его семьи, переписка царя и царицы, доклады министров и военачальников, дипломатическая почта и донесения разведки. Последние месяцы жизни царской семьи и обстоятельства ее гибели расписаны по дням, а ночь убийства – почти поминутно. Досконально прослежены судьбы участников трагедии: родственников царя, его свиты, тех, кто отдал приказ об убийстве, и непосредственных исполнителей.

А Ф Кони , Марк Ферро , Сергей Львович Фирсов , Эдвард Радзинский , Эдвард Станиславович Радзинский , Элизабет Хереш

Биографии и Мемуары / Публицистика / История / Проза / Историческая проза
Пёрл-Харбор: Ошибка или провокация?
Пёрл-Харбор: Ошибка или провокация?

Проблема Пёрл-Харбора — одна из самых сложных в исторической науке. Многое было сказано об этой трагедии, огромная палитра мнений окружает события шестидесятипятилетней давности. На подходах и концепциях сказывалась и логика внутриполитической Р±РѕСЂСЊР±С‹ в США, и противостояние холодной РІРѕР№РЅС‹.Но СЂРѕСЃСЃРёР№СЃРєРѕР№ публике, как любителям истории, так и большинству профессионалов, те далекие уже РѕС' нас дни и события известны больше понаслышке. Расстояние и время, отделяющие нас РѕС' затерянного на просторах РўРёС…ого океана острова Оаху, дают отечественным историкам уникальный шанс непредвзято взглянуть на проблему. Р

Михаил Александрович Маслов , Михаил Сергеевич Маслов , Сергей Леонидович Зубков

Публицистика / Военная история / История / Политика / Образование и наука / Документальное