Письма 1855-1870

Завтра я намереваюсь посетить президента *, который дважды меня приглашал. В прошлое воскресенье я, вопреки своим правилам, обедал с Чарльзом Самнером *, и поскольку я поставил условием отсутствие гостей, то, кроме его собственного секретаря, присутствовал только Государственный секретарь Стэнтон *. Стэнтон - человек, обладающий феноменальной памятью; он прекрасно знает мои книги... Он и Самнер были единственными государственными деятелями, которые находились у постели умирающего президента Линкольна и оставались с ним до той минуты, когда он испустил дух. После обеда у нас завязался очень интересный разговор. Оба поделились своими воспоминаниями, причем, как всегда в таких случаях, обнаружились несоответствия в деталях. Затем мистер Стэнтон рассказал мне любопытную историю, которая составит заключение этого короткого письма.

В день убийства президента Линкольна он председательствовал в совете министров. Мистер Стэнтон, в то время главнокомандующий войсками Северной армии, которые были сосредоточены вокруг столицы, прибыл довольно поздно. Ждали только его, и, когда он вошел в комнату, президент остановился на полуслове и сказал: "Перейдем к делу, господа". Тогда мистер Стэнтон с удивлением заметил, что президент с важным видом сидит в своем кресле, вместо того чтобы, как обычно, стоять в самой неудобной позе; и что, вместо того чтобы рассказывать самые неподходящие к случаю анекдоты, он спокоен, серьезен, - словом, ведет себя совсем не так, как всегда. Уходя с совещания вместе с министром юстиции, мистер Стэнтон сказал ему: "Я уже давно не присутствовал на таком замечательном заседании кабинета! Какая удивительная перемена произошла с мистером Линкольном!" Министр юстиции ответил: "Мы все заметили это еще до вашего прихода. Пока мы вас ждали, президент опустил голову на грудь и сказал: "Господа, произойдет нечто из ряда вон выходящее, и притом очень скоро". На что я ему сказал: "Надеюсь, что-нибудь приятное, сэр?" - и тогда президент очень серьезно произнес: "Не знаю, не знаю. Но это произойдет, и притом очень скоро". Его серьезность произвела на всех глубокое впечатление, и я обратился к нему снова: "Вы получили какие-нибудь сведения, еще не известные нам, сэр?" - "Нет, - отвечал президент, - но мне приснился сон. Он снится мне уже третий раз. Первый раз накануне битвы при Бул Рэн. Второй раз накануне (он назвал битву, также закончившуюся неблагоприятно для Севера)". Он снова опустил голову на грудь и погрузился в раздумье. "Разрешите спросить вас, что это был за сон, сэр?" - спросил его я. "Мне снилось, - отвечал президент, не поднимая головы и не меняя позы, мне снилось, что я плыву в лодке по большой бурной реке и что меня уносит течением, уносит и уносит!.. Однако не в этом сейчас дело", - сказал он вдруг, подняв голову и оглядев сидевших за столом". Тут в зал заседаний вошел мистер Стэнтон и услышал, как президент добавил: "Перейдем к делу, господа". Уходя, мистер Стэнтон и министр юстиции решили проследить, что после этого произойдет. В тот же вечер президент был убит...

193

ДЖОНУ ФОРСТЕРУ

7 февраля

Продолжаю эти каракули сегодня утром, ибо только что видел президента, который весьма любезно просил, чтобы я назначил удобное для меня время. У него очень выразительное лицо, свидетельствующее о смелости, осторожности и, безусловно, силе воли. Лицо вебстеровского типа, но не с такими резкими чертами, как у Вебстера. Такое характерное лицо бросилось бы мне в глаза где угодно. Фигура довольно полная для американца, рост немного ниже среднего; руки скрещены на груди; очень сдержан, скрытен и молчалив. Мы очень пристально смотрели друг на друга... Он принял меня в своем кабинете. Когда я уходил, подъехал Торнтон на санях - выезд для торжественных случаев, чтобы вручить свои верительные грамоты. В двенадцать часов должен был собраться совет министров. Комната очень похожа на приемную в Лондонском клубе. На стенах всего две гравюры - портрет президента и портрет Линкольна... В приемной сидел некий генерал Блэр - загорелый, израненный на войне. Он встал, чтобы пожать мне руку, и я вспомнил, что двадцать пять лет назад мы вместе были в прериях... Газеты сообщили, что сегодня день моего рождения, и моя комната наполнена чудеснейшими цветами. Во время завтрака их приносили в огромном количестве от всевозможных людей. Слушатели здесь действительно замечательные. Они с такой готовностью плачут и смеются, что можно подумать, будто это манчестерские шиллинги, а не вашингтонские полусоверены. Увы! Увы!

Я простужен сильнее, чем когда-либо...

194

ДЖОНУ ФОРСТЕРУ

25 февраля 1868 г.