Письма

Его послания – не только стремление к познанию законов Духа в человеке, изложение истин веры людям, но и постоянное утверждение в них себя. Вспомним еще раз его слова: «В сочинениях моих я старался о пользе и исправлении братии моей – христиан, а более в них душу свою унывающую поощрял к покаянию и подвигу благочестия». Святитель постоянно напоминает о своем соработничестве с читающим: «Уповаю, что еще хочешь знать о томжде и лучше известитися, что убедило Сына Божия, Господа нашего, приити в мир, воплотитися, страдати и умереть за нас, и я хощу в том поучитися и написати тебе, да и мне поучающемуся, и тебе слышащему всегда великое тое дело обращается пред душевными глазами» (Письма Келейные, 6); «Вслед Христа ходить не ногами, но сердцем должно, то есть итить путем тесным и крестным, сей бо есть путь Христов… Сим смирения путем и нам ити должно, когда хочем в оную страну приити; чего как себе, так и тебе от сердца желаю» (Письма Келейные, 53). И снова: «Помни и ты, душе моя, что ближнему твоему советуешь, и поступаеши ли по сему? Внимай себе!» (Письма Посланные, 9).

Письма святителя Тихона можно назвать автобиографичными. Конечно, мы не найдем здесь описания внешних событий его жизни – перед нами биография его души, скитающейся в дольнем мире по пути в свое Небесное Отечество. «Путники есмы, Отечество наше не на земле; землю, как путь, переходим, и все земное на земле оставляем, и едиными душами отсюда отходим. Сего ради о сем да помышляем и печемся, что душе нашей полезно, и с нею неотлучно отходит, и в Отечество входит» (Письма Келейные, 122), – часто повторяет святитель. И вопросы незримого адресата пастырю – отголосок его собственного поиска верного пути ко спасению, стремление помочь читателю преодолеть сомнения, которые пришлось победить ему самому.

«Буди милостив брату твоему, когда Бога хочешь у тебя милостива иметь… Сей есть христианский дух»

(Письма Келейные, 99)

Жизненный путь святителя был постоянным преодолением. С детства познав крайнюю нищету, он всегда старался благотворить страдающим людям. Почти всякий день, садясь за стол, он со скорбью вспоминал тех, у кого не было ничего. «И скажет: “Но горе мне окаянному!”»[22]. Из воспоминаний келейников складывается впечатление, что помощь бедным и утешение скорбящих были самым приятным и органичным делом для его сердца. Он «милосерд был к нищете и убожеству – словом, все раздавал… он не только деньги, но и самое белье раздавал, а оставалось лишь то, что на себе имел; и хлеб, который присылали благодетельные господа помещики, но и того еще недоставало: он покупал еще и раздавал. <…>. Мало сего, даже и деньги занимал… <…> Он тот день, в который у него из бедных никого не было, крайне скучал, так что как бы о потерянии какой-либо приятной ему вещи печалился»[23]

. Нередко ему приходилось выслушивать от недовольных подаянием просителей бранные слова. Но он не только не оскорблялся, но, напротив, смотрел на них с улыбкой, как на малых детей. Иногда в ответ скажет: «Ну брани, брани больше» – и потом все-таки сжалится и прибавит к подаянию для того единственно, чтобы, удовлетворясь подаянием, проситель без ропота пошел от него»[24].

Он рассылал пособия в богодельни и тюрьмы, особенно в значимые для человеческой души дни, как, например, в прощеное воскресенье, а иногда, переодевшись в простую монашескую одежду, сам посещал заключенных, подавая им вместе с милостыней и утешение духовное. Часто он поручал деньги своим келейникам или добрым знакомым для потаенной раздачи в других городах – Короцке, Валдае, Новгороде. Одно из публикуемых нами писем, к священнику с. Едрова Новгородской губернии (Письма Посланные, 41), написано как раз по такому случаю. Известно, что по ходатайству святителя был отменен смертный приговор многим участникам Пугачевского восстания, присланным в Воронеж на казнь. Будучи уже на покое, он употребил все свои силы и связи, чтобы избавить от смерти людей, вынужденных из-за нищеты прибегнуть к бунту. По просьбе святителя их брали на поруки наиболее добронравные люди[25]

.

«Как свою честь ни во что вменяй, так за Божию честь до последней капли крови стой»

(Письма Келейные, 106)