Письма г-на Сен-Пьера, написанные им в Севилье в 1764 году (СИ)

- Он не осмелился бы! Алава был из тех мелких людишек, кто всегда действует исподтишка. Он плел свои сети и ждал, когда в них кто-нибудь запутается. И вот тогда уж высасывал всю кровь из своей жертвы. Но я для него слишком крупная добыча! Я порвал его паутину!

Тут принц закрыл рот, поняв, что невольно сказал мне слишком много. Дальнейший путь мы проделали в глубоком молчании. Боюсь, что теперь он возненавидит меня, как слабые люди ненавидят тех, кому раскрыли душу в минуту откровенности. Мы расстались очень сдержанно. Возвращаясь домой, я прошел по улице, называемой Улицей Смерти. Светильник позволяет увидеть изображение черепа на стене углового дома. Впрочем, рядом проходит и Улица Жизни, и сходятся они на площади Святого Креста.

Все здесь, в Испании, имеет какой-то двойной смысл. Кажется, я понимаю, о чем хотел сказать принц, если, конечно, не говорила сама его нечистая совесть. Наше краткое сближение продолжает меня удивлять. Что ему было от меня нужно? Надеюсь, время даст на это ответ.

Хочу также сообщить вам о помолвке молодого дЭскилаче с воспитанницей синьоры Ортис де Кастро Хосефой. Дон Фабрисио Армин, считавшийся прежде ее женихом, теперь носит траурную повязку на шляпе. При встрече знакомые спрашивают его, не опочил ли кто из его родственников, но в ответ получают лишь кислую улыбку. Впрочем, дон Фабрисио поэт, а этому сорту людей многое прощается. Не знаю, достигла ли эта новость Мадрида, если нет, то вы сможете просветить на этот счет остальных.

Боюсь, г-н посол, что я утомил вас своим слишком длинным письмом. Оправданием мне служит лишь ваша просьба развлекать вас моими севильскими приключениями. Я выполнил ее, как мог.

Преданный вам

Сен-Пьер.

Записка Сен-Пьера маркизе де ла Крус.

6 ноября 1764г.

Милая Жюли,

Долго ли ты будешь испытывать мое сердце? Оно трепещет и рвется к тебе. Если бы ты знала, как я устал от испанцев обоего пола! С ними никогда не знаешь, чего ожидать! Дорогая моя, я безумно хочу видеть тебя, отдохнуть подле тебя, насладиться тобою! Если ты, наконец, устроилась и сделала все необходимые визиты, может быть, настало время и для меня? Не будь жестокой, это вовсе не украшает женщину, хотя принято думать иначе.

Заслышав шаги у двери, я каждый раз надеюсь, что это принесли записку от тебя. Но тщетно! Сколько же мне еще ждать? И все же я буду ждать каждое мгновение, ибо предвкушение наслаждений наполняет меня жизнью.

Твой бедный Шарло.

Письмо Сен-Пьера к отцу.

В Париж. 9 ноября 1764г.

Любезный родитель,

Дела мои стоят на месте, но сам я нахожусь в беспрерывном движении. Здесь все ежеминутно меняется, и водоворот людей и событий, в который я втянут судьбой, не дает мне пребывать в покое.

Пару дней назад я был приглашен маркизом дЭскилаче на праздник фанданго. Маркиз в ожидании женитьбы не хочет потерять даром ни минуты - он спешить вкусить наслаждения с такой горячностью, как будто прощается с ними навсегда. Слабости этого человека начинают внушать мне отвращение, но я пытаюсь оправдать их его молодостью и неопытностью сердца. Было бы неудобно теперь раззнакомиться с ним, поскольку он мне доверился и этим связал меня по рукам и ногам.

Мы отправились с ним в часть города, называемую Макареной, где находится самая знаменитая церковь Севильи, чтобы посмотреть выставленную там статую Пресвятой Богородицы, носящую то же имя. Замечу, что культ Пресвятой Девы имеет в Испании свои особенности: не только в каждом городе, но и в каждом квартале есть своя особо почитаемая Дева Мария. И здесь часты споры из-за того, чья Дева украшена богаче и прославлена большим количеством чудес. Макарена, статуя Скорбящей Матери Божьей, варварски украшенная бусами и браслетами, является гордостью жителей квартала и особо почитаема цыганами и моряками. Но как прекрасен ее печальный лик! По смуглым щекам катятся стеклянные слезы и скорбный взгляд ее исполнен такой живой силы, что запечатлевается в сердце навеки.

Но в церкви мы пробыли недолго, маркиз спешил к своей Марии - Марии Кармен, ожидавшей его. Праздник был в разгаре, когда мы пришли, вокруг помоста, обвитого гирляндами роз, где выступали танцовщицы, плотно стояла толпа, хлопавшая в ладоши в такт их движениям. Каждый танец рассказывает свою историю о любви, ревности и мести. Мелодия раскрывается постепенно: от тихих прерывистых звуков, похожих на стоны, к шквалу страстей, который выражается в громоподобном стуке каблуков и кастаньет. Танцовщики, находящиеся в абсолютном самозабвении, кажется, даже не следуют музыке, а наоборот - музыка спешит за их движениями. Все захвачены общей страстью, сливаются в одно целое и движутся в едином порыве. Волнение доходит до того, что некоторые зрители во время представления прямо на улице начинают заниматься ... , и поощрительные крики толпы адресуются им, равно как и актерам.