Письма из Лондона

– А не лучше будет опубликовать то, что уже есть? – осторожно заметил Эмиль. – Насколько больше информации может появиться к полудню?

– Я не говорю, что мы должны брать все, – сказал Кач. – Я перепишу мою редакционную статью. Скажи, что мы собирались сдавать материал в печать, как только начнется высадка, но на следующей неделе у нас будет специальный выпуск. Если удастся найти картинку, достаточно сильную для обложки, мы ее используем и привяжем к моей статье. В таком случае этот выпуск не будет казаться устаревшим, когда пойдет в продажу.

– А что, если на обложке опубликовать карту? – предложила Руби. – Показать на ней места высадки и графику, сопроводить ее всей возможной…

Кач покачал головой:

– Это хорошо внутри журнала, но не на обложке.

– Что я могу сделать? – спросила она.

– Вы с Нелл ступайте в лабораторию. Поищите, нет ли у нас приличных фотографий Эйзенхауэра. Еще лучше, если найдете его рядом с Черчиллем или королем. Франк, ты садись на телефон, обзванивай агентства, нет ли у них вчерашних фотографий. Солдаты в полной экипировке ждут посадки на корабли, например.

Времени на разговоры и даже на размышления обо всем, что выходит за пределы непосредственной задачи, не было. Руби и Нелл несколько часов просматривали контрольные листы до начала 1942 года, но сколько они ни искали в этой горе возможностей, нарыли они всего ничего.

В час дня все опять собрались у приемника. Новости внушали надежду по крайней мере в отношении тех сведений, которые сообщались. Кач никого не удивил, проявив свой обычный скептицизм.

– Как идут дела на самом деле, нам пока не сообщат, – утверждал он. – Они пока не будут говорить о потерях, а потери наверняка немалые. Я бывал на морских берегах Нормандии. Они плоские и каменистые, укрыться там негде. Что тут совсем недавно говорил Черчилль? «Огонь артиллерийских батарей на берегу в основном подавлен»? Может быть, но не до начала высадки. Один господь знает, сколько народу погибло, прежде чем они высадились во Франции.

Они выслушали сообщение до конца и вернулись к работе еще на час. Кач собрал их в два часа и сообщил радостную новость: Эмиль откопал несколько фотографий, снятых вчера, – солдаты, ожидающие посадки на корабли перед путешествием во Францию.

– Они пока проходят контроль в Министерстве информации, – устало добавил Кач. – Но Эмиль уверен: они пройдут.

Этого было достаточно. Они убрали двухстраничный разворот с первых страниц, заменили его редакционной статьей Кача, несколькими фотографиями и картой высадки, которую нарисовал мистер Данливи. На обложку поставили фотографию американского солдата: на земле перед ним его рюкзак, он смотрит вдаль – на горизонт.

– Прекрасная работа, всем спасибо, – сказал Кач. – Я уезжаю к полиграфистам. А вы по домам, отдыхать. Все, кроме Руби. Ты мне нужна на минуту.

Она последовала за ним в его кабинет, где Кач принялся рыться в ящиках стола. Потом, обойдя стол, он жестом пригласил ее сесть, протянул ей конверт.

– Что это?

– Мне вчера вечером позвонил дядя Гарри. Он тревожится за Беннетта. Видишь ли, когда Беннетт «отсутствует», Гарри получает открытку первого числа каждого месяца. Это своего рода формальность, которая подтверждает, что он пребывает в добром здравии или что-то в этом духе.

– Гарри не получил карточку в этом месяце, – сказала Руби таким спокойным голосом, что сама удивилась.

– И за предыдущий месяц не получил. А раньше они приходили как по часам. Но каждый раз, когда Беннетт отсутствовал, месяц за месяцем исполнял свой долг, открытки приходили.

– Вы думаете, с ним что-то случилось? – спросила Руби. Хорошо, что она сидела, потому что иначе ноги не удержали бы ее.

– Я не думаю. В отсутствие реальных доказательств я отказываюсь думать, что Беннетт ранен или убит. Но я дал ему обещание и теперь исполняю его.

Кач передал ей конверт.

– Он сказал мне про эти открытки перед своим последним отъездом. Он просил меня передать тебе этот конверт, если открытки перестанут приходить.

– А что там?

– Я не знаю, но тебе лучше прочесть это здесь. Я сейчас должен ехать к полиграфистам, но вечером буду дома. Можешь позвонить мне домой, если захочешь о чем-нибудь поговорить.

Он сжал ее плечо, словно предупреждая. И ушел.