Письма к жене

По пунктам отвечаю на твои обвинения. 1) Русской человек в дороге не переодевается и, доехав до места свинья свиньёю, идёт в баню, которая наша вторая мать. Ты разве не крещёная, что всего этого не знаешь? 2) В Москве письма принимаются до 12 часов — а я въехал в Тверскую заставу ровно в 11, следственно и [не у<спел>] отложил писать к тебе до другого дня. Видишь ли, что я прав, а что ты кругом виновата? виновата 1) потому что всякой вздор забираешь себе в голову, 2) потому что пакет Бенкендорфа (вероятно важный)[113] отсылаешь с досады на меня бог ведает куда, 3) кокетничаешь со всем дипломатическим корпусом, да ещё жалуешься на своё положение, будто бы подобное Нащокинскому![114] жёнка, жёнка!.. но оставим это. Ты, мне кажешься, воюешь без меня дома, сменяешь людей, ломаешь кареты, сверяешь счёты, доишь кормилицу. Ай да хват баба! что хорошо, то хорошо. Здесь я не так-то деятелен. Насилу успел написать две доверенности,[115] а денег не дождусь. Оставлю неоконченное дело на попечение Нащокину. Брат Дмитрий Николаевич здесь. Он в Калуге никакого не нашёл акта, утверждающего болезненное состояние отца, и приехал хлопотать о том сюда. С Натальей Ивановной они сошлись и помирились. Она не хочет входить в управление имения, и во всём полагается на Дмитрия Никол.<аевича>. Отец поговаривает о духовной; на днях будет он освидетельствован гражданским губернатором.[116] К тебе пришлют для подписания доверенность. Катерина Ивановна научит тебя, как со всем этим поступить. Вяземские едут после 14-го. А я на днях.[117] Следственно нечего тебе и писать. Мне без тебя так скучно, так скучно, что не знаю, куда головы преклонить. Хочешь комеражей?[118] Горскина вчера вышла за к.<нязя> Щербатова, за младенца. Красавиц Безобразов кружит здешние головки, причёсанные a la Ninon^а

[119]’⁷[120] домашними парикмахерами. Кн.<язь> Урусов[121] влюблён в Машу Вяземскую (не говори отцу, он станет беспокоиться). Другой Урусов,[122] говорят, женится на Бороздиной-соловейке. Москва ожидает царя к зиме, но кажется напрасно. Прощай, мой ангел, цалую тебя и Машу. Прощай, душа моя — Христос с тобою.

Адрес: Натальи Николаевне Пушкиной

в С. Петербурге на Фурштатской в доме Алымова.

Комментарий

Автограф: ИРЛИ, № 1465.

Почтовые штемпеля: «Москва 1832 октября 3» и «Получено 1832 окт. 6 вечер».

Впервые: ВЕ, 1878, январь, с. 30—31. Акад., XV, № 773.

25. 20 августа 1833 г. Торжок

Торжок. Воскресение.

Милая жёнка, вот тебе подробная моя Одисея.[123] Ты помнишь, что от тебя уехал я в самую бурю. Приключения мои начались у Троицкого мосту. Нева так была высока, что мост стоял дыбом; веровка была протянута и полиция не пускала экипажей. Чуть было не воротился я на Чёрную речку. Однако переправился через Неву выше, и выехал из Петербурга. Погода была ужасная.

[124] Деревья по Царскосельскому проспекту так и валялись, я насчитал их с пятьдесят. В лужицах была буря. Болота волновались белыми волнами. По счастию, ветер и дождь гнали меня в спину, и я преспокойно высидел всё это время. Что-то было с Вами, Петербургскими жителями? Не было ли у вас нового наводнения? что, если и это я прогулял?[125] досадно было бы. На другой день погода прояснилась. Мы с Соболевским шли пешком 15 вёрст, убивая по дороге змей, которые обрадовались сдуру солнцу и выползали на песок. Вчера прибыли мы благополучно в Торжок, где Соболевский свирепствовал за нечистоту белья. Сегодня[126] проснулись в 8 часов, завтракали славно, а теперь отправляюсь в сторону, в Ярополец — а Соболевского оставляю наедине с швейцарским сыром. Вот, мой ангел, подробный отчёт о моём путешествии. Ямщики закладывают коляску шестернёй, стращая меня грязными, просёлочными дорогами. Коли не утону в луже, подобно Анрепу,[127] буду писать тебе из Ярополица. От тебя буду надеяться письма в Синбирске. Пиши мне о своей груднице и о прочем. Машу не балуй, а сама береги своё здоровье, не кокетничай 26-го.[128] Да бишь! не с кем. Однако всё-таки не кокетничай. Кланяюсь и цалую ручку с Ермоловской нежностию[129] Катерине Ивановне. Тебя цалую крепко и всех вас, благословляю тебя, Машку и Сашку.

Кланяйся Вяземскому, когда увидишь, скажи ему, что мне буря помешала с ним проститься и поговорить об Альманаке, о котором буду хлопотать дорогою.[130]

Адрес

: Наталии Николаевне Пушкиной.

В Санктпетербург на Чёрной Речке[131] на даче Миллера.

Комментарий

Автограф: ИРЛИ, № 1477.

Почтовые штемпеля: «Торжок 21 августа 1833 год» и «Получено 1833 авг. 24 вечер».

Впервые: ВЕ, 1878, январь, с. 31—32. Акад., XV, № 837.

Датируется на основании почтового штемпеля и пометы Пушкина: «Воскресение».

26. 21 августа 1833 г. Павловское¹[132]