Письма к жене

Перед отъездом из Москвы я не успел тебе писать. Нащокин провожал меня шампанским, жжёнкой и молитвами.[167] Каретник насилу выдал мне коляску; нет мне счастия с каретниками.[168] Дорога хороша, но под Москвою нет лошадей, я повсюду ждал несколько часов и насилу дотащился до Нижнего сегодня, т. е. в пятые сутки.[169] Успел только съездить в баню, а об городе скажу только тебе les rues sont larges et bien pavées, les maisons sont bien bâties.^а[170] Еду на ярманку, которая свои последние штуки показывает,[171] а завтра отправляюсь в Казань.

Мой ангел, кажется я глупо сделал, что оставил тебя и начал опять кочевую жизнь. Живо воображаю первое число.[172] Тебя теребят за долги, Параша, повар, извозчик, аптекарь, M^de Sichler etc., у тебя нехватает денег, Смирдин перед тобой извиняется,[173] ты беспокоишься — сердишься на меня — и поделом. А это ещё хорошая сторона картины — что, если у тебя опять нарывы, что, если Машка больна? А другие, непредвиденные случаи… Пугачёв[174] не стоит этого. Того и гляди, я на него плюну — и явлюсь к тебе. Однако буду в Синбирске, и там ожидаю найти писем от тебя. Ангел мой, если ты будешь умна, т. е. здорова и спокойна, то я тебе из деревни привезу товару на сто рублей, как говорится. Что у нас за погода! дни жаркие, с утра маленькие морозы — роскошь! так ли у Вас? Гуляешь ли ты по Чёрной речке[175] или ещё взаперти? Во всяком случае береги себя. Скажи тётке, что хоть я и ревную её к тебе, но прошу Христом и богом тебя не покидать и глядеть за тобою. Прощайте, дети, до Казани. Цалую всех вас равно крепко — тебя в особенности.

Адрес: Её высокоблагородию

Натальи Николаевне Пушкиной.

В С. Петербурге на Чёрной Речке на даче Миллера.

Комментарий

Автограф: ИРЛИ, № 1481.

Почтовые штемпеля: «Ниж. Новгород 2 сен. 1833» и «Получено 1833 сен. 7 вечер».

Впервые: ВЕ, 1878, январь, с. 35—36. Акад., XV, № 841.

30. 2 сентября 1833 г. Нижний Новгород

2 сент.

Мой ангел, я писал тебе сегодня, выпрыгнув из коляски и одурев с дороги. Ничего тебе не сказал и ни о чём всеподданнейше не донёс. Вот тебе отчёт с самого Натальина дня.¹[176] Утром поехал я к Булгакову извиняться и благодарить,²[177] а между тем и выпросить лист для смотрителей, которые очень мало меня уважают, несмотря на то, что я пишу прекрасные стишки. У него застал я его дочерей, и Всеволожского le cocu,^a

[178]^,3[179]который скачет из Казани к Вам в П.<етер> Б.<ург>. Они звали меня на вечер к Пашковым на дачу, я не поехал, жалея своих усов, которые только лишь ощетинились. Обедал у Суденки, моего приятеля, товарища холостой жизни моей. Теперь и он женат, и он сделал двух ребят, и он перестал играть — но у него 125.000 доходу, а у нас, мой ангел, это впереди. Жена его тихая, скромная не-красавица. Мы отобедали втроём и я, без церемонии, предложил здоровье моей имянинницы, и выпили мы все не морщась по бокалу шампанского. Вечер у Нащокина, да какой вечер! шампанское, лафит, зажжённый пунш с ананасами — и всё за твоё здоровье, красота моя. На другой день в книжной лавке встретил я Н.<иколая> Раевского. Sacré chien, сказал он мне с нежностию, pourquoi n’êtes-vous pas venu me voir? — Animal, отвечал я ему с чувством, qu’avez-vous fait de mon manuscrit petit-Russien?^б[180]^,4[181] После сего поехали мы вместе как ни в чём не бывало, он держа меня за ворот всенародно, чтоб я не выскочил из коляски. Отобедали вместе глаз на глаз (виноват: втроём с бутылкой мадеры). Потом, для разнообразия жизни, провёл опять вечер у Нащокина; на другой день он задал мне прощальный обед со стерлядями и с жжёнкой, усадили меня в коляску, и я выехал на большую дорогу.