Письма моей сестры

– Друзья. – Она протягивает мне руку с короткими, маленькими пальцами и обкусанными ногтями.

– Да, друзья, – отвечаю я, пожав ее крошечную руку.

18

Почти шесть часов. Я прикрепляю бирки с ценой черной бархатной ленточкой. Ив уехала, ее забрал Гектор, который оказался не таким, как я ожидала: низеньким и масляным, как сардина.

Ив купила сегодня для бутика маленький светильник с мерцающими хрустальными каплями-подвесками. Еще она где-то нашла шелковые подушки цвета слоновой кости, обрамленные черным бисером, – украсить шезлонг в углу торгового зала. Прямо «Мулен Руж». Мы с ней прекрасно сработались, потому что у нее настоящий талант к дизайну и она любит придумывать все новые изыски для бутика. Наши вкусы совпадают, и это удача.

– Где Марк? – снова вспоминает Беллс.

– Не знаю, – отвечаю я. Беллс начинает ходить взад-вперед по залу, сжав кулаки.

– Мне скучно, – жалуется она.

– Мы скоро пойдем домой, обещаю. Нарисуй мне что-нибудь. – Я протягиваю ей блокнот.

– Марк женатый? – спрашивает она.

– Не думаю. А что?

– У него есть подруга?

– Понятия не имею.

– У него есть собака или кошка?

– Сомневаюсь. Почему ты не спросила его сама?

Интересно, переживает ли Беллс из-за того, что не встречается с мужчинами? Приходила ли ей когда-нибудь в голову такая мысль? Я думаю об этом и чувствую себя виноватой за то, что завидовала ей. Ведь она обделена многим из того, что для меня обычная вещь. Что она думает про Сэма и меня? Вероятно, не завидует, ведь мы часто ругаемся. Она постоянно повторяет, что он ей не нравится.

– Марк приятный человек.

Очевидно, она не может его забыть.

– Нарисуй мне его портрет, – предлагаю я и с радостью вижу, что она тут же выхватывает карандаш из горшочка, стоящего на моем столе.

Я продолжаю вдевать ленточки в бирки.

– Мы еще увидим Марка? – спрашивает Беллс, сидя на деревянной стремянке и сосредоточенно рисуя.

– Возможно.

Марк нацарапал перед уходом свой номер телефона. Листок бумаги лежит в моей сумочке. Он сказал, что будет поблизости и что он сейчас свободен, потому что каникулы. Я могу позвонить ему. Мы можем куда-нибудь пойти. Сэму и знать необязательно. В конце концов, ведь Марк друг моей сестры.

Я много думала о Марке и нашем совместном вечере. За последние дни это был для меня лучик света.

– У моего приятеля есть брат, – сказал он мне после всех моих слез, когда я рассказала ему, как глупо себя чувствую, утаив от Сэма, что у меня есть Беллс. – Я никогда не видел его брата, пока не пришел на свадьбу их сестры. Я был там бесплатным фотографом, – добавил он, скромно кашлянув. – Мы сидели на кухне с тем самым братом, его звали Бен, он сидел напротив меня в костюме и при галстуке и казался мне вполне нормальным, пока не попросил у своего отца яйцо по-шотландски. – Марк улыбнулся и нахмурил лоб. – Мне показалось это чуточку странным – чтобы тридцатилетний парень просил у отца какое-то блюдо. Но мне все стало ясно очень скоро, когда он повернулся ко мне и сказал, что их пса, шотландского сеттера, надо убить.

Я громко смеюсь, вспомнив этот рассказ.

– Что ты смеешься? – Беллс с блокнотом в руках подходит ко мне.

– Да Марк рассказал мне забавный случай.

– Марк приятный мужчина, правда? – Она выставляет перед собой руки, словно они танцуют и она обнимает своего партнера.

– Да, он очень приятный. Но ты закончи портрет. – К моему удивлению, она послушно садится и рисует дальше.

– Я был удивлен тем, что мой друг никогда не рассказывал мне о нем, – продолжал Марк. – В самом деле, меня это озадачило. Ведь мы были знакомы шесть лет.

Я улыбнулась, оценив слово «озадачило».

Затем последовал ужасный вопрос, о котором все мы потом жалеем.

– А чем вы вообще занимаетесь?

Мой взгляд невольно возвращался к большой дыре на локте его синего свитера, вероятно, когда-то давным-давно купленного в «Маркс &Спенсер» и нуждавшегося в основательной починке.

– Я учитель.

– Да-да, вы уже говорили. Что вы преподаете?

– Английский. Еще веду театральный факультатив.

Есть что-то романтическое в том, что он имеет отношение к театру, отмечаю я теперь, постукивая красной шариковой ручкой по столу.

– В самом деле? – спросила я. Почему мы всегда задаем этот вопрос – «В самом деле?» или «Правда?». Неужели я ожидала, что Марк покажет мне язык и скажет: «Нет, я пошутил»? – Какой возраст у ваших учеников? – продолжала я свои расспросы.

– Тинэйджеры. Я люблю трудные задачи.

Всклокоченные русые волосы без всякого пробора, маленькая родинка на правой стороне лица и даже скучные круглые очки в темной оправе показались мне симпатичными. Готова поспорить, что в его школе полно девчонок, у которых учащался пульс при виде него.

– Я люблю летние каникулы, – сказал Марк. – У меня появляется время на свою собственную работу.

– Вашу собственную?