Письма, телеграммы, надписи 1889-1906

Милостивый государь! Если русские законы о печати предоставляют мне право требовать от Вас, чтобы Вы напечатали в издаваемой Вами газете ответ на клевету, позорящую мою писательскую деятельность [«Новое вр.», № 8234], то требую отпечатания нижеследующего заявления:

1) В течение своей писательской деятельности как в России, так и во Франции, ни в моих романах («Les Terroristes», «La Chasse aux juifs» и др.), ни в моих публицистических очерках («La France et l’Allemagne jugée par la Russie», «La Terre dans le roman russe», «Tourguéneff inconnu» и проч.) я не написал ни одной строки, которая могла бы кому-либо дать повод обвинить меня не только в ненависти, но даже и в легком равнодушии к русскому народу.

2) По армянскому вопросу мне не пришлось ничего писать, хотя, конечно, все мои симпатии были и будут на стороне несчастных армян, а не их зверских истребителей. По этому делу я только обменялся письмами с покойным великим английским старцем; письмо Гладстона ко мне, по армянскому вопросу, было напечатано в «Temps» и, кажется, приведено в Вашей газете, правда, в искаженном виде.

3) В то самое время, когда я, по Вашему навету, интриговал будто бы против России, я, на деле, первый в Европе, сейчас же по получении телеграммы о знаменитом рескрипте государя, предложил на базельском конгрессе сионистов выразить «великому русскому народу и его государю» благодарность за его христианский почин ввести в европейскую политику принцип братолюбия и вечного мира, а Ваши добрые друзья, французские антисемиты и патриотарды, в ответ на русское предложение имели дерзость написать, что, прежде чем провозглашать мир, Россия обязана вернуть Франции миллионы франков, которые она будто бы похитила у своей союзницы.

4) Ваши инсинуации не только ложны, но прямо смешны, как инсинуации антидрейфусаров, которых Вы так любите.

«Отчего Делин поехал в Женеву?» — спрашиваете Вы. Если дозволено Вам и Вашим сотрудникам ехать в Женеву, то тем более оснований у меня ехать туда, так как я женат на женевке и у. нас в этом городе много родных и друзей.

5) Не мое отношение к делу Дрейфуса позорно, а Ваше. Сошлюсь на человека, которого Вы любите и уважаете, если Вы только можете кого любить и уважать. Сошлюсь на чуткого художника А. П. Чехова. Он был во Франции во время процесса Золя. Спросите его, что он думает о виновности Дрейфуса и о гнусных проделках защитников Эстергази. Спросите его, что он думает о Вашем отношении к этому делу и к еврейскому вопросу вообще. Не поздоровится ни Вам, ни «Нов. вр.» от его мнения.

6) В заключение я предложу Вам, г. Суворин, еще следующее: отдадим мы наш спор на суд великого писателя русской земли Л. Н. Толстого. Вы ему расскажете всю Вашу жизнь, а я мою, и он скажет, кто из нас больше любит русский народ:. Вы ли, издатель большой русской газеты, не перестающий сеять в русских умах человеконенавистничество, антисемитизм, англофобию, ненависть к финляндцам, армянам и презрение к добру… или я, сотрудник русских и французских газет, никогда не написавший ни одной строчки против истинно христианского принципа братолюбия, правды и умиротворения?

С почтением —М. Ашкинази-Делин